Чем я хуже? - [42]

Отдавая себе отчет, что не в его интересах за пару дней до намеченного отъезда в Москву связываться с нарывающимися на скандал малолетками (то ли в милицию угодишь, то ли и вправду ножом пырнут) Максимов, тем не менее, не мог сидеть спокойно и выслушивать, как оскорбляют его жену. Он поднялся и, больше не вступая в разговор, сгреб своей лапищей говорливого сявку за грудки, легко выдернул с жесткого сиденья и крепко впечатал спиной и затылком в крашенную кирпичную стену за деревянными креслами. Не ожидавший такой реакции «трусливого фраера» фиксатый попробовал было дотянуться своими скромными кулачками до лица обидчика, но его руки были явно короче, чем ручищи Нефедова и он только впустую молотил ими воздух.

— Успокоился? — негромко и спокойно поинтересовался Максимов. — Или тебе для лучшего успокоения еще добавить? — он продемонстрировал кулак свободной руки. — И еще предупреждаю: если кто из вас достанет перо — сломаю тому руку в локтевом суставе и надолго лишу сознания. И не думайте о такой глупости, шпана подзаборная. Немного по фене ботать наблатыкались, так решили, что бога за бороду взяли? Еще один грубый звук от вашей компании услышу — просто покалечу и скажу, что так и было.

Алексей Валентинович разжал пальцы и не ожидавший этого малолетний хулиган загремел своим мелким телом обратно на свое кресло. И он, и его подельники какое-то время молчали, потом пошушукались и один из них, наступая на ноги сидевшим ближе к краю зрителям, выбрался в проход и быстрым шагом устремился к выходу. Сзади тихо, но злорадно хохотнули. Максимов догадывался, почему один из шпаны не стал досматривать фильм, за который уплатил честно украденные где-то деньги, Клава, судя по всему, тоже.

Хулиганье сзади присмирело, ни мата, ни прочих разговоров, только ближе к концу сеанса опять начался малокультурный ржач в смешных местах. Реагировать на это Алексей Валентинович уже не стал. Хорошее настроение от просмотра фильма оказалось напрочь испорченным.

Опасаясь, чтобы в толчее при выходе из зрительного зала его или Клаву трусливо не пырнули в спину ножом, он пропустил двух оставшихся досматривать фильм малолеток вперед. Те, криво ухмыляясь с намеком на скорую месть, не возражали. Возле выхода на противоположной стороне Сумской стояла, смоля папироски и цвиркая плевками, компашка парней в кепочках, шестеро. Двое лицами и фигурами выглядели постарше сявок, наглевших в кино, — лет так примерно на двадцать с небольшим.

— Сань, может в милицию из кино позвонить, — тревожно спросила прижавшаяся к плечу мужа Клава. — Вон сколько их. Зыркают так нагло. В карманах, наверное, финки.

— Ничего, Клава, — не нужно в милицию. Буду я на всякую гопоту в органы жаловаться. Сам справлюсь. Не бойся. Только за руку меня не держи. Рядом иди и не трясись.

Плотный поток зрителей, выливавшийся из распахнутых дверей кино на Сумскую растекался в две стороны, при большом количестве посторонних группа встречающих сближаться со своими намеченными жертвами не спешила, нагло похохатывая и переговариваясь, они пошли за ними следом метрах в десяти. Максимов повел перепуганную, часто оглядывающуюся Клаву через Театральный сквер и свернул на Пушкинскую. Не ускоряя шаг, они шли в сторону своего дома по длинной освещенной фонарями улице. Час наступил хоть и уже довольно поздний, но прохожие все еще встречались и их преследователи довольствовались пока только давлением на их психику, не торопясь приступить к тесному физическому контакту. Долго так продолжаться не могло. Вести их аж до Юмовской и показывать свой подъезд, Алексей Валентинович не собирался. Хотите драки? Их есть у меня. Хоть мы и не в Одессе.

Довольно субтильный телом в прошлой (будущей?) жизни Алексей Валентинович по-настоящему дрался в последний раз еще подростком в школе, причем, был избит. После того случая необходимости в махании кулаками у него как-то не возникало, но уже больше пяти лет он для собственного удовольствия посещал группу по, так сказать, самообороне, которую вел у них в школе физрук, фанат своего дела. Им преподавалась смесь различных восточных единоборств, бокса и отечественного самбо. Бывший хозяин его теперешнего тела, Нефедов, судя по всему, пай-мальчиком никогда не был и драк в молодые годы не чурался, пудовыми своим кулаками молотить вполне себе умел.

Они уже подходили к повороту на свою улицу, а их преследовали все не приближались, громко переговариваясь сзади. И Максимов потянул недовольную таким его решением Клаву налево в подворотню проходного двора перед последним перекрестком, чтобы уже, наконец, разобраться с этими шакалами окончательно. В некоторых окнах окружающих домов еще горел свет и лишенный фонарей вытянутый двор-колодец не полностью утопал во мраке.

— Ты, если я не справлюсь, забегай в этот подъезд, стучи во все двери и кричи — эти уроды тогда испугаются шума и убегут, — шепнул Алексей Валентинович на ушко Клаве и подвел ее к входным дверям возле второй подворотни, что вела не на улицу Бассейную, а в следующий, более просторный двор. А сам повернулся в сторону подходивших преследователей, недвусмысленно поигрывая широкими плечами и угрожающе разминая пудовые кулаки. Бить он решил, не сдерживая силу, у шпаны действительно вполне могли быть по карманам ножи — пусть валятся кеглями с одного удара и больше не встают. Если кто из них и калекой на всю жизнь останется — обычным гражданам только польза с такого расклада будет. Разговаривать с ними он больше не посчитал нужным. Зачем? Итак все ясно: для чего они их после сеанса ждали и следом шли. Но кое-чего он все-таки не учел.