Человеку нужен лебедь - [8]

Когда солнце скатилось к западу, побережье вновь ожило. С севера потянули большие стаи куличков и чирков. Они обгоняли медлительных в полете белых цапель, станицы гусей и табуны казарок; увидя на своем пути парящего орлана-белохвоста, сбивались в плотные кучи, а миновав его, вновь рассыпались и казались стремительно несущимися по небу облачками.

Гогот близких гусей подбросил Буханько. Покарай тоже вскочил и скакнул из скрадка. Нефед ринулся за ним, успел ухватить его за пушистый хвост.

— Эх, псина ты непонятливая. — Нефед затащил его, сердито рычащего, на снопы, зажал между ног, прикрикнул: — Стоять!

Гуси летели, спокойно погогатывая. От каждого их крика Нефед присаживался все ниже и ниже. Покарай, почувствовав, что он свободен, рванулся из засидки. Гуси тотчас увидели его и все испуганно заорали и ринулись кверху. Покарай жадными глазами провожал их, мелко и громко стуча челюстями.

— Ну, горяч ты больно, оказывается, — протянул Нефед. — Придется остудить тебя…

Привязав Покарая за сноп, Нефед отошел подальше и замаскировался. Выбив из стаи гуся, подбежал к нему, потащил его в скрадок. Гусак сердито шипел и норовил больно ущипнуть за руку. Вдруг, озаренный догадкой, Буханько остановился. Вспомнил, что Филиппов подзывает гусаков, но он кричит сам, а что, если… Пошарив по карманам, вытащил кусок веревки. Накинув петлю-удавку на красную лапу, привязал гуся к воткнутому в песок ножу. Довольный своею хитростью, вернулся в засидку. Когда вверху послышались крики гусей, раненый встрепенулся, поднял голову, хотел разбежаться, чтобы взлететь, но не поднял разбитое крыло, а веревка подкосила его. Он громко закричал.

— Вот так-то, — довольно протянул Нефед. — Зови-ка их сюда. На подсад они должны пойти, как мухи на мед. Утру я нос Филиппову!

Подсадной кричал непрерывно, но стаи не снижались, а забирались еще выше. Нефед забеспокоился. Внимательно вслушался в гогот своего гуся, наблюдая за пролетавшими. И наконец-то поверил, что каждый крик птицы отличен от другого, что каждый — это условный сигнал, что давно утверждал старик Филиппов.

— Да-а, предупреждает об опасности. Вот ведь как оно все в природе устроено, а? — рассуждал Нефед, убирая с поляны подсадного.

Через некоторое время стаи вновь потянули низко. Нефед дуплетом добыл двух, потом первым промазал, а левым зарядом достал гусака, когда тот был уже метрах в пятидесяти.

«Добычное место выбрал!» — обрадовался Буханько. Но вдруг гуси опять стали вдали от него лезть в небо.

— Что за напасть? — забеспокоился Нефед. Высунулся из осоки, огляделся.

Позади, недалеко от его засидки, сидел Покарай. На шее у него болтался огрызок веревки. Не помня себя от злости, Нефед накинулся на Покарая. Тот, визжа и скуля от боли и страха, ошалело метнулся в заросли. Нефед хотел броситься за ним, но из-за высоких камышей появились казарки, не видя охотника, натянули на него. Нефед вскинул двустволку, заторопился, все еще возбужденный гневом, и промазал. Оттого, что не попал в такую близкую птицу, еще больше разволновался, не целясь, выстрелил в угон улетающей стае. Заряд случайно угодил в подкрылок казарке, перебил его, она, кособочась, с трудом потянула в море. Метрах в пятистах упала. Если бы казарка села на меляке, Буханько не пошел бы за нею: такая не подпускает на выстрел, догнать ее невозможно — уйдет на подхлопах, такая — добыча орлана-белохвоста. А коль упала, то подбита серьезно, бросать ее грех. Нефед был на полпути, когда мимо него быстро проскакал Покарай. Мигом домчавшись до сидящей птицы, он резко остановился.

Белолобая казарка приподнялась, раскинула крылья, готовясь обороняться. Покарай попятился, принялся обегать птицу, чтобы напасть сзади. Она, поворачиваясь, упала. Покарай кинулся к ней. Казарка, собрав последние силы, встала на ноги, клювом, как тараном, ударила собаку в нос и вновь упала. Покарай истошно завизжал, отпрянул прочь, запутался ногами и опрокинулся на спину. Испуганно вскочив, отбежал подальше и, припадая на передние лапы, стал удивленно лаять. Но казарка уже не шевелилась. Покарай, поджав под мокрое брюхо хвост, осторожно двинулся к ней, изредка гавкая. Подойдя, схватил ее и кинулся к зарослям.

— Ты смотри-ка, несет! — засмеялся Нефед.

Косо поглядывая на хозяина, Покарай стремился явно миновать его. Он направился наперерез, ласково маня Покарая и даже показывая ему кусочек сахара. Пес промчался мимо. Нефед строго крикнул вслед:

— Назад! Покарай, назад! — и пустился вдогонку.

Покарай оглянулся и наддал рыси.

Пока Нефед отыскивал его в зарослях, Покарай успел сожрать половину казарки. Увидя хозяина, ринулся бежать, запутался в осоке, упал. Понимая свое безвыходное положение, перевернулся на спину, задрал кверху лапы и застыл, скованный страхом.

Оскорбленный Буханько швырнул ногой к морде Покарая растерзанную казарку:

— Бери, дожирай! Какой ты Покарай… ты бродячий Барбос!

Получив разрешение, пес жадно управился с остатками. Встал, облизнулся, сыто зевнул, довольно потянулся и весело замахал хвостом. Это вновь взъярило Нефеда. Он ухватил Покарая за лохматую шкуру, поднял его и поволок в скрадок. Торопливо развязав вещмешок, сунул в него пса, накрепко затянул веревку и облегченно вздохнул.