Человеку нужен лебедь - [57]

Выживали бы до вздышки, но начинается разбой. Днем воронье налетает, норовит глаза выклевать, спину раздолбать; приходится отбиваться, и остатки воды расплескиваются, превращаются в тягучую грязь. Задыхаются рыбины. Ночью кабаны и еноты рвут. Но самое страшное приходит, когда о рыбьей беде узнают браконьеры. Ринутся за поживой. Бьют всех подряд: почти обсохшего и на плаву, в глубокой ямине и посреди мелководья. Стреляют в протоках, которые никогда не пересыхают. Нахватают малых и увидят крупных: малых — воронью, крупных — бьют. Нагребут — не унести, тянут бечевой до зарослей. Отрубают башки и махалки, выбрасывают потроха и молоки… Сядет солнце, — казалось бы, утихнуть должны. Нет, ходят с фонариками, снова бьют, бьют!

Через сутки многочисленные ямы и протоки безжизненны, а меляки окровавлены. Черное воронье обжирается битой, брошенной рыбой.

Лишь моряна смоет следы браконьеров и воронья…

К палатке Борис вернулся поздним вечером. На западе еще светлел закат, а на востоке уже проступали звезды и собиралась чернота. Вскоре она двинется по небу, затемнит его, проявит все звездные россыпи. Дотечет до горизонта и начнет опускаться на море и землю, станет и тут темно. Но ненадолго, вскоре от звездного света начнет светлеть, и вокруг установится полумрак. Так всегда бывает при наступлении ночи.

Борис достал из лодки сеть и два колышка, вышел на устьевый плес протока. Принялся ставить ее на ночных гульбищах сазанов. Он еще не дотянул сеть до половины, а позади уже забултыхались рыбины. По привычке охотников и рыболовов разговаривать в одиночестве вслух, громко сказал:

— Будет уха!

На Каспии утверждают: если хочешь ухи, клади рыбу и всю приправу в холодную воду и на медленном огоньке доведи до кипения. Закипит — вновь приправь лучком, укропом, лавровым листиком и попарь закрытую. Попарь на тлеющих угольках. Капля такой каспийской ушицы пахнет на версту окрест! Но рыба… разварится, станет жидкой, без единой жиринки. Ни один уважающий себя каспиец не возьмется утверждать, что она достойна настоящего рыбака. Чтобы полакомиться рыбкой, ее надо разделать крупными кусками, их пошпаровать аккуратно (ровными дольками надрезать тушку до костей хребта). Крепко присолить и густо засыпать мелкими кусочками лука, мятым укропом, потом завернуть, укутать в брезент — потомить. И опускать ее в котелок, лишь когда в нем забурлит крутой кипяток. Варить быстро на большом огне! И гляди да гляди. Пробуй за плавник около башки. Легко отделился — снимай котелок, рыбу немедленно вытаскивай. Потом собери жирок в чашку, высыпь туда добрую горсть соли, разводи крепкий тузлучок. Заправь его лучком, укропчиком — и макай в него рыбу. Вот это по-каспийски рыба! Во рту тает. Конечно же тогда уха недалека по вкусу от морской воды, в ней ведь тоже рыба плавает.

…Ночью енот загремел чашками, и Борису пришлось кричать, пока тот, по-собачьи ворча, не убрался в заросли. Вскоре рядом ухнул кабан, привыкший здесь бродить без опаски. Потом недалеко долго тявкала лиса. Перед рассветом зашумели вербы, подул норд-вест.

К восходу солнца отгонный ветер засвежел. Подняв парус, Борис быстро добрался попутным ветром до соседнего острова. Остановился в неглубоком, с мелкими и широкими плесами, протоке. Обошел остров — к нему никто не подъезжал и не подходил ни с моря, ни с берега. На взморье не видно лодок, — значит, в островном крае никого нет. На протоках спокойно плавали стаи лысух: черные, как грачи, с ярко-белыми пятнами на лбу. Иногда мелькали кряковые и шилохвости. Вернулся на мелкий проток, достал сетки, прихватил с собой круглую корзину, крытую брезентом.

Огородив сетками большую кулигу чакана, легонько посвистал коршуном, настораживая подлинь. Подражая шуму крыльев падающего сверху орлана, несколько раз прерывисто прошипел, потом громко покричал, как коршун. По всплескам воды определил: линные птицы сплылись в тесные стаи. Палкой ударил по густой стене чакана. Удар отзвуком выстрела затолкался по зарослям.

— Эй, эй, пошли! — закричал Борис, продираясь через кулигу.

Впереди шумно заплескались птицы, послышались их притаенные голоса. Шустрый чирок, выплывший первым на плес, с писком побежал, звонко хлопая по воде крылышками. Борис прибавил шагу. Подлинь зашумела, выбираясь из зарослей. Вскоре она начала плескаться, кричать и биться в сетках. Борис осторожно выпутал и посажал птиц в корзину, собрал сетки.

На лодке достал из сумки журнал и кольца. Выуживая из корзины птиц, окольцовывал им лапы. Отпущенные на волю лысухи оторопело плавали рядом. Чирки молча опрометью кидались в заросли. Кряковые с криком, ошалело бежали по протоку, натыкались на чакан и, мелькнув белым подхвостьем, уныривали.

Коршун, паривший в стороне, услыхав крик уток, полетел к протоку, надеясь поживиться подлинью. Борис приготовился. Когда коршун налетел, вскинул ружье. Хищник метнулся вниз (почти все птицы в таких случаях бросаются вверх). Срезанный дробью, упал рядом с лодкой. Выуживая его из-за борта, Борис выругался:

— Кто тебя сюда просил? Летал бы по степи — не тронул. Там от тебя пользы больше, чем вреда.