Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - [34]

– А я все еще пытаюсь придумать рифму к слову «змея», – сказал Дэвид, доставая чековую книжку.

– Когда надо отослать Катулла?

– В январе.

– От этого мне почему-то еще лучше.

– Вы читаете поэзию?

– Нет, с тех пор как однажды взяла почитать Херрика и обнаружила во всех его поэмах пометки Гая, связанные с Джулией. Я уверена, что Херрик расхваливал белизну и безволосие ног Джулии только потому, что она не пользовалась его бритвой.

– Может, поднимемся ко мне на минутку? – спросил Дэвид, когда они вышли из ресторана.

На секунду, когда он вдруг достал ножницы, она ужаснулась, думая, что он маньяк, но он засмеялся и сказал, что просто хотел бы срезать ей челку, чтобы видеть ее глаза.

Дэвид прожил злосчастный год с бессонницами, апатией, переутомлением и ужасными головными болями от не находящих выхода эмоций. А он был мужчиной, привыкшим контролировать и себя, и других; он морщился от физически видимых усилий; часто был грубым и бесцеремонным оттого, что приходилось скрывать свои чувства, и, как однажды пораженный, он искренне считал себя конченным.

Через полчаса после того как Джорджия пришла домой, зазвонил телефон.

– Я не «Скорпион», – сказал Дэвид. – А если вы попробуете «змею» заменить «червяком», то сразу найдется масса рифм к этому слову.

– Ядовитый червяк, вся моя жизнь наперекосяк. Неплохо сказано, – засмеялась Джорджия. – Ты просто прелесть.

– Я надеюсь тебя увидеть, пока твоя жизнь еще не совсем наперекосяк.

– На будущей неделе перекосится, – пообещала Джорджия.

41

В Парадайз вернулись ручьи и Гай Сеймур. В Хитроу его, красивого и загорелого, встретила толпа фотокорреспондентов, там же он подтвердил свое заявление, что остается верен своей заблудшей жене, и добавил, мужественно, но несколько натянуто улыбнувшись, что как христианин и отец он против развода. И в самом деле, он не мог себе позволить ничего, кроме великодушия. Французское путешествие разорило его. Половина галерей в Вест-Энде загнулись, и ему необходима была финансовая помощь Джорджии, чтобы продержаться. А его порочная Джорджия вдруг стала выглядеть ну просто волшебно, и он вдруг обнаружил, что ему здорово не хватает этой ее порочности. Поскольку Лизандер был в Австралии, он чувствовал себя спокойнее, а Джорджия искренне хотела спасти их брак. Они ладили лучше, чем месяцы назад, а пресса, занятая конфликтом в Персидском заливе, отстала.

Осень поворачивала на зиму, когда Джорджия поняла, что свой и Дэвида гороскопы изучает тщательнее, чем гороскопы Гая, Джулии, Лизандера или даже Рэчел. Гай был в восторге оттого, что Джорджия целиком погружена в работу. Прелестные мелодии вылетали из ее башенной комнаты, развеваясь как знамена, а уж в ванной она пела еще замечательней.

Лизандер же меж тем торчал в глухомани, подразнивая богатого овцевода, забросившего свою жену ради игры в поло. Постоянно скучая по Джорджии, он невероятно расстраивался, что она не отвечает на его письма, восхитительно короткие, и всегда оказывается вне дома, когда он звонит. Не сумев дозвониться до нее, он названивал в «Валгаллу», поскольку Раннальдини был в отъезде.

– Китти, Китти, Китти. Звучит, словно я в темноте кличу кошку. Я не разбудил тебя? Который у вас час? Половина шестого? О черт, извини.

– Да ну что ты! Это самый прекрасный будильник, который я когда-либо слышала. И вообще, я сейчас читаю.

– Что ты читаешь?

– Книгу. Называется «Мечта молодой любви».

– Расскажи, о чем там. Я уже на двадцать пятой странице «Мельницы на Флоссе», так что можешь представить, как я здесь скучаю. Где Джорджия? Я не могу оставить послание на автоответчике, ведь Гай, мать его, может послушать.

– Наверно, она отключает телефон. Ведь у нее же столько работы.

– А ты не могла бы попросить ее позвонить мне, Китти? Я так по ней соскучился. От Ферди есть новости?

– Только то, что у Мегги течка и половина собак Фулема толкутся у ее дверей.

– О Господи, бедный Ферд. Я позвоню ему. Джек должен быть там. Он бы разобрался. У них были бы прелестные щенки. Я тебе подарю одного. Сколько ты сейчас весишь?

– Восемь стоунов одиннадцать фунтов, но в холодную погоду тяжело сидеть на диете. Слышал печальную весть о миссис Тэтчер?

– Слышал. Я по-настоящему рыдал, когда смотрел, как она в своем розовом костюме покидает Даунинг-стрит.

– Ужасно тяжело переезжать за три дня.

– Я отправил ей открытку с пожеланием удачи.

– Это так мило. Джон Мейджор выглядит приятно.

– Ты уверена, что у Джорджии все о'кей? Она скучает по мне?

– Уверена, да.

– Ну хорошо, я на Рождество буду дома. Я приобрел для тебя подарок вместо бумеранга, съеденного Динсдейлом. Пока, Китти, дорогая.

Положив трубку, Китти подумала, как опустел Парадайз без Лизандера. За ночь сильный мороз смел с деревьев последние листья. Ей стало грустно оттого, что никто не видел, как они падали, похожие на солдат, по одиночке умирающих на поле битвы. И как ужасно, если Лизандера, или Вольфи, или Ферди отправят в Персидский залив.

А в Австралии лето набирало силу. Лизандер, скучая по Артуру и собакам и вернув заблудшего скотовода его любящей жене, решил лететь домой, преподнеся сюрприз Джорджии, по которой он скучал сильнее всех. Все двадцать четыре часа полета он не отводил глаз от ее фотографии, которая потрескалась и потерлась в его бумажнике. Он приземлился в Хитроу жгуче-холодным утром первой недели декабря. Его встретили сумасшедшие от радости Джек и Мегги, которая, кажется, прибавила в весе. Ферди собрался на работу и, казалось, был чрезвычайно недоволен.