Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1 - [51]

Эйфория, однако, сменилась паникой, когда обнаружилось, что при переезде потеряли Первую часть партитуры к «Ант и Клео». Она не осмелилась сказать об этом Гаю, они искали бы ее вместе, а среди бумаг оставались старые любовные послания Джорджии и к ней, а также другие различные бумаги, которые не следовало ему показывать. Воодушевленная победой «Рок-Стар», новый альбом она согласилась закончить к Рождеству.

– Я ни за что не сделаю его вовремя, – плакалась она мужу, развешивавшему в кухне довольно-таки страшненькие абстракции. Раковина вся была забита букетами цветов, присланными с пожеланиями счастья в новом доме, и расставить их по углам Джорджия никогда бы не взялась.

Отложив молоток, Гай ее обнял:

– Только что звонил Ларри и сказал, что принесет прекрасные записи твоих старых песен для переаранжировки, и тогда тебе останется написать всего около полудюжины новых. Здесь так замечательно, что ты во сне их напишешь.

– А что делать, если я и спать не могу? – пробормотала Джорджия.

Не сумев повесить ни одной занавески на огромные окна «Ангельского отдыха», она теперь была раздражена ярким солнцем и пением птиц, разбудивших ее в половине шестого утра.

Поэтому знавший что где лежит Гай сам откопал несколько помятых голубых, оливковых и лиловых занавесок от Вильяма Морриса, и очаровательная Китти Раннальдини, доставившая утром дюжину свежеснесенных яичек, забрала занавески прогладить.

Китти обещала все сделать так быстро, как только возможно, и Гаю, чувствовавшему себя виноватым в том, что в неустроенном доме пока даже приветить негде, пришлось пригласить ее на поздний обед в пятницу, приуроченный к окончанию хлопот. А после они все собрались отправиться на завершающий семестр концерт в «Багли-холл», где обучались младшая дочь Тая и Джорджии Флора и дети Раннальдини – Вольфи и Наташа.

Джорджия, у которой не было вдохновения для работы, с восторгом обняла Китти, появившуюся у парадных дверей и шатающуюся под тяжестью занавесок.

– О, как ты добра! Брось их в холле на стул. Дорогая, да ты в юбке, а я-то надеялась надеть только джинсы.

Хотя падчерица никогда не была привязана к Китти, она, как жена маэстро, решила поддержать ее своим присутствием на концерте, поскольку сам Раннальдини до сих пор не появился. Темно-коричневый костюм с блузкой навыпуск – Гермиона в таком наряде выглядела бы изумительно – не шел ей. Она даже подпортила туалет, приколов керамическую брошку-цветок и надев оборки от Триселя.

– Гай не дает мне как следует отметить переезд, – пожаловалась Джорджия. – Пойдем, надеремся. И не волнуйся, он сам будет за рулем. Нам необходимо хорошенько принять, чтобы высидеть все эти «Веселые пастушки» и расстроенные скрипки.

Китти последовала за ней на только что отделанную кухню с васильковым кафелем на полу, белыми стенами, желтой мебелью, бело-голубыми тарелками, семейными фотографиями в рамках и рисунками холмов на стенах среди абстракций Гая.

– Ой, как свежо и здорово! – воскликнула Китти.

– У Гая чертовски хороший вкус, – сказала Джорджия.

Кухня была удивительно опрятной, если не считать огромного полосатого кота с оранжевыми глазами, очень негигиенично растянувшегося, по мнению Китти, поперек большого выскобленного стола. Она вообще боялась животных, особенно охраняющих Раннальдини ротвейлеров и его Князя Тьмы, злобного черного стипль-чезера, который после окончания национального охотничьего сезона бродил по полям, терроризируя любого гулявшего по их землям.

– Как его зовут? – Китти старалась быть вежливой, поскольку кот вытянул пухлую лапу в сторону Джорджии.

– Благотворительность, – ответила та. – Это кот Гая. Он его обожает. А имя выбрала Флора, и мы теперь можем говорить: «Папочка много делает для Благотворительности». И это действительно так. Он уже связался с Комитетом Лучше-Всех-Сохранившейся Деревни, а утром вскочил ни свет ни заря поздороваться со священником. Ему следовало вернуться уже несколько часов назад.

– Как здесь мило, – восхитилась Китти желтыми, как крокусы, стенами холла.

– А я нашла уборщицу, миссис Пигго, – сообщила Джорджия. И, заметив настороженный взгляд Китти, добавила: – Не знаю, насколько она чистоплотная, но по части сплетен просто дока. Уже доложила, что священник немножко выпивает.

Китти с грустью думала о том, как Джорджия привлекательна, несмотря на начинающую пробиваться седину в рыжих волосах, следы вчерашнего макияжа и рваные, оставшиеся от времени хиппи джинсы.

Налив себе большой «Бакарди», а Китти «кока-колу», Джорджия поволокла ее наверх, в просторную с высокими потолками спальню, где даже массивная и еще недоделанная четырехспальная кровать смотрелась почти как детская. Покраснев, Китти отвела взгляд от влажного пятна на простыне. Крупный бассет, стянув на пол пуховое одеяло, разлегся на нем.

– А это Динсдейл, – сказала Джорджия, потрепав собаку по нижней челюсти, посмотрев в ее налитые кровью глаза и поцеловав в нос. – Вот кто по утрам выглядит хуже меня. А теперь давай посмотрим на занавески. Боже милостивый, как ты здорово над ними поработала. Хотя они совсем не для спальни – ситец в цветочек мне не по душе, – давай повесим.