Человек за роялем - [6]

Впрочем, тётушка не предложила нам стульев, а персонально для меня не была предусмотрена бумага — значит, мне полагалось молчать и не встревать даже, если сильно захочется. В любом случае, она не умеет ни читать по губам, ни разбирать язык жестов.

— Что это такое? — под гром её разгневанного голоса, на стол рухнула небольшая, немного помятая и мокрая стопка бумаг. Они были маленькими, такими же как… Я тут же узнала те самые листочки, с помощью которых мы вчера обменивались сообщениями. Что же, не самая восхитительная находка, но… Откуда это взялось у Миллисент? Не мог же Чарльз сдать нас обоих. Насколько я знала, то, что он писал, являлось весьма неприличным, так что показывать это, тем более тётушке, было себе дороже. Кроме того, он стоял рядом со мной, а не подле «госпожи Гест» — значит, он тоже в секторе обвиняемых. Так как же это попало к ней? И почему на этой стопке нет той розовой ленты, которую так заботливо повязали на него в самом начале?

— Мне стало жаль мисс Рассел, — начал Блэйк. Я чувствовала, что он пытается как можно лучше подобрать слова, чтобы, скорее всего, не повязнуть в настигшей нас беде ещё сильнее. Впрочем, я не была уверена. Уверенности мне предали бы его мысли. Мысли, которых я не слышу. Вопрос о том, почему так происходит, снова всплыл у меня в голове. — Она постоянно ходит с огромными листами, а, когда она кладёт их в карман, полагаю, они мнутся и приобретают вид весьма непрезентабельный. Тем более для того, чтобы показывать их таким уважаемым людям, как вы. Поэтому я решил сделать ей небольшой подарок. Это была лишь жалость — не больше.

— Мне всё равно, что привело к появлению этого предмета. Он у меня в руках. Его мне принесла… одна из прислуг и сказала, что нашла это в саду, — тётушка пыталась успокоиться, но в её мыслях я слышала тревожные знаки, будто чёрным по белому написанные слова. У неё на него планы и интрижка со мной едва ли в них вписывалась. — Я хочу знать, почему текст, находящийся здесь, носит настолько фривольный характер. Если мне не изменяет память, вы познакомились не так уж и давно, чтобы обмениваться подобным.

— «Но я… Я не при чём. Это всё отверстие для рояля и он!» — от волнения, я стала жестикулировать. Это нечестно, приплетать меня сюда. Я считаю, что в том, что всё это вообще появилось виноват именно Чарльз. Откуда мне было знать, что его изобретательность зайдёт настолько далеко?

— Она права. Во всём виноват я. К сожалению, вынужден признать, что подсматривал я, — для меня оказалось удивлением то, что всю вину он взял на себя. Но, что удивляло ещё больше — это то, что он разбирал язык жестов. Откуда? Как это вообще возможно? В университете, где он учится, есть такие же как я, без голоса? — Затем, мы с ней стали переписываться.

— И каким же образом, позвольте спросить? — тётушка не унималась. Неужели ей этого мало. Впрочем, точно. Она же решила не только прибрать к своим рукам мой дом, но и сделать из меня гувернантку. О чём это я думаю? Ей всегда будет мало. — Вы же не выходили из своих комнат ради каждой записки.

— «Нет же! Это слишком сложно! Мы переписывались и передавали эту вещь через отверстие для рояля!» — я снова стала жестикулировать. У меня наконец-то появился шанс расправиться с этим недоразумением и наконец-то заснуть спокойно. Конечно, это не отведёт от меня всей беды и, всё же, так как мы живём в одном доме (из которого он точно вылетит как только я стану законной хозяйкой), мы обязательно столкнёмся. Но, во всяком случае, я буду уверена, что за мной никто не будет подглядывать.

— Что она пытается сказать? — Миллисент кивнула Чарльзу спокойно, хотя в её мыслях я прочитала некий страх и удивление. Конечно, если бы я увидела кого-то, также хаотично жестикулирующего, определённо сочла бы за человека, которым всё ещё не занялся доктор.

— Она говорит, что так и было. Частично. Мы так увлеклись разговором, что для нас это казалось сущей мелочью. Я же сидел прямо у неё под дверью. Фаддей должен был меня заметить. Впрочем, он сделал вид, что ничего не видел.

Я была злой, очень злой. Только что на моих глазах разрушился единственный шанс предотвращения любых подглядываний и посягательств на мою честь. Изначально, я была готова летать на крыльях радости, однако некто, именуемый Чарльзом Блэйком, одной своей речью отрезал их, не забывая о том, что нужно вырвать из спины даже небольшие перья, чтобы эти же самые крылья не выросли снова. Он всего лишь пользуется привилегией того, что у него есть голос, а у меня — нет. Ничего. Грядёт время, когда хозяйкой этого дома стану я.

— В таком случае, я должна сделать тебе, дорогой Чарли, первое и последнее замечание. Если подобный инцидент повторится снова, я вынуждена буду идти на крайние меры и от экзаменов до экзаменов тебе придётся жить не в моём уютном доме, а в городе, улавливая каждую пылинку в промышленной местности!

— Да, госпожа Гест, — Чарльз тут же стал серьёзным, однако на лице оказалась тень вины, будто он и правда сожалел о произошедшем. Или действительно сожалел? Что за наказание? Я ведь не могу прочесть его мысли, не могу убедиться в том, правда это или нет. Кажется, без своего дара я становлюсь совсем беспомощной и от этого мне не так хорошо, как хотелось бы. Это произошло со мной впервые. И впервые я чувствую себя такой беззащитной. Этот человек мне незнаком, и, пусть я имею некоторые предположения на его счёт, мне нужны гарантии. Гарантии, которых нет. Моя мать говорила, что мужчины весьма вертливы, чего бы дело не касалось и в общении с ними нужно опираться на опыт. Но что, если его нет? Я всегда использовала чтение мыслей и знала, кому нужно резко заявить о своих намерениях, а кого — не кормить напрасными обещаниями. Таких было несколько, пусть мне всего-то двадцать один. Суть в том, что я всегда знаю, что делать и как поступать, руководствуясь чтением мыслей. Сейчас же, когда этот Чарльз нарушает всю построенную мной систему, мне некуда деться. Я не знаю, что он думает, а, значит, не знаю, каковы его настоящие намерения. И как мне жить теперь? Я должна узнать, почему это происходит и, самое главное, как пробиться сквозь эту защиту.