Человек за роялем - [16]

Однако почему он упомянул о других мирах?

Мне не было это ведомо.

Я понимала, что принц влюблён в принцессу.

И, кажется, принцесса наконец-то осознала то, что делало её счастливой именно в этот день. То, что всю ночь она должна провести с принцем. Принцем, в которого, что стало открытием даже для неё самой, была влюблена…

7. Долг

После обеда, на следующий же день, наша семья как всегда собралась в саду, где уже было не так тепло. Я же прихватила с собой бумагу, дабы отправить ещё одно письмо. Все мы уже чувствовали приближение зимы, несмотря на то, что в прошлом году в это же время мы надевали слишком лёгкие пальто, а, когда приходило время игр с мячом, вообще их снимали. На этот раз я уже оделась в тёплую одежду с мехом. Всё же, я боялась заболеть. Хотя, кажется, тётушка уже успела что-то подхватить — она не выходила из своей комнаты весь день. К ней то и дело ходили слуги. Нас же Миллисент не пускала: Чарльза потому, что любила, а меня… потому, что, по её мыслям, скоро должен был приехать тот самый «сын Гарриет» и быть при нём простуженной не выгодно. На словах же она ответила, что тоже меня любит. Страшно представить, на что способен человек, который способен лгать даже в час болезни.

— Позволите составить Вам компанию? — над моей головой раздался низкий голос, который я тут же узнала. Чарли. Он выглядел совершенно спокойно, будто это не его приёмную мать лечили всеми находящимися в доме средствами. Возможно, он просто скрывал свои мысли. Если бы я могла читать их, думаю, запуталась бы. Полагаю, как любящий воспитанник, он должен был волноваться. Впрочем, мне говорили, что с малых лет мужчин учат скрывать свои эмоции даже, если единственный способ устранить напряжение — это выплакаться и почувствовать себя слабым человеком, зависящим лишь от дурной судьбы, неудачи и любых других событий, но не от тебя самого.

В ответ я лишь отодвинулась, давая ему больше места.

— Благодарю, — он присел рядом со мной.

Кажется, никто из нас не был расположен к разговору. Ни единого его слова, ни единой мысли. Его голова всё также оставалась домом, защищённым от таких призраков как я. Но почему? Что за защита стоит на ней и как мне её взломать? Как мне узнать, что на самом деле в его мыслях, чувствах, ощущениях? Что он чувствовал тогда, когда поднял меня над землёй? Какие настоящие эмоции вызвало у него то, как он положил руку на моё лицо и смотрел лишь на губы? Ничего этого я не знаю. И не знаю, того, правильно ли поняла историю о принце. Но что, если всё это ложь? Как я могу ему доверять, если мне не за что зацепиться, кроме своей интуиции? Что, если он обманет меня даже несмотря на то, что сейчас выглядит настолько хорошим? Что, если он из тех, кто галантно ухаживает за леди, а потом бросает её, или, того хуже, может перед этим обесчестить? Я не знаю правды, потому что не знаю его мыслей.

Никто не хочет быть обманутым.

Я слышала угнетающую тишину, заставлявшую меня всё глубже и глубже улетать в свои мысли. Это мне не нравилось. Чем больше я пыталась разобраться в том, что на самом деле чувствует ко мне Чарльз — тем больше уходила в состояние собственной беспомощности.

— Чарльз? — я слегка толкнула его плечом, чтобы он обратил на меня внимание. Затем, пододвинула к себе бумагу и стала быстро писать, так как понятия не имела о том, как сказать придуманное на языке жестов. Если не сейчас — то никогда. Я слишком сильно переживала по этому поводу. Иногда человеку нужно выговориться. Иногда ему нужно высказать то, что не высказано. — «Чарльз, что такое баскетбол?»

Записка тут же оказалась у него. За её шелестом последовала тишина. И я расценивала это как затишье перед бурей. Он может рассердиться. Он же не может всегда быть радостным, или, во всяком случае, спокойным. Он должен был как-то отреагировать на то, что я прочитала то, чего читать не должна была. Это была его тайна, которую, судя по всему, открывать мне он не хотел.

— Ты всё-таки прочитала? — наконец, молодой человек задал этот вопрос, который на деле оказался чисто риторическим. Но в его тоне не было ничего осуждающего или злого.

— Хоть что-то из твоих мыслей, — пронеслось у меня в голове.

— Мне нужно было одёрнуть себя вовремя и вести себя правильно, как ведут себя здесь, — продолжил он и я снова напряглась. В некоторых наших разговорах он то и дело употреблял «здесь» так, будто он родился где-то в Индии, где вместо того, чтобы подать леди руку, нужно ухватить её за талию, а вместо традиционных игр играют в какой-то… баскетбол.

— «Здесь?», — я тут же схватилась за нить разговора, делая вид, что сильно удивлена и слышу впервые.

— Да. Я имел в виду в этом доме. Знаеш… Знаете, когда мой отец ещё не умер, он позволял мне больше. А потом, когда его не стало на этом свете, под своё крыло меня взяла госпожа Гест и с тех пор я обязан быть образцовым джентльменом. И мне не хватает той свободы, которая была дарована мне отцом.

— «Это не правда», — заключила я, абсолютно правдиво говоря то, о чём я думала. Тон его слов слишком сильно различался, и я чувствовала, что он лжет и дело не в том, что он мечтал о свободе. Конечно, зная тётушку, я могла и правда посочувствовать, и принять это за правду, которой эти слова скорее всего, и были. Но не в этот раз. В этот раз он мне врал. — «Не рассказывай мне невероятных историй».