Человек в поисках себя - [74]

Более глубокой формой подобного запроса является случай, когда от ребенка ожидают любви к родителям, поскольку родители многим ради него жертвуют. Но и жертва может быть попросту иным способом торговаться и не иметь ничего общего по мотивации с признанием ценности и уровня развития другого человека.

Нас любят – дети и другие люди – не в меру наших запросов, принесенных жертв или потребностей, но, грубо говоря, за то, в какой мере мы сами способны любить. И наша способность любить изначально определяется, в свою очередь, способностью быть самоценной личностью. «Любить», в сущности, означает «отдавать»; а чтобы отдавать, нужно достичь зрелой самооценки. Любовь заметна в утверждении Спинозы, на которое мы ссылались выше, что подлинная любовь к Богу не подразумевает требования взаимности. Об этом говорит и художник Джозеф Биндер[91]: «Чтобы творить, художник должен уметь любить, то есть давать без намерения получить за это награду».

Мы не считаем, что любовь – это «поражение» или самоотрицание. Отдает человек лишь тогда, когда у него есть что отдать, и только тогда, когда он при этом находит прочную опору в самом себе. Прискорбно, что наше общество, пытаясь очистить любовь от примесей агрессии и соревновательности, отождествило ее со слабостью. И прививка оказалась столь удачной, что стало общим местом считать, будто слабые люди больше любят и что сильные-де люди не имеют потребности в любви! Неудивительно, что нежностью, этими дрожжами, без которых любовь становится скудной и черствой, как хлеб из недошедшего теста, столь часто пренебрегали и так часто отделяли ее от опыта любви.

О чем, однако, забыли, так это о том, что нежность идет рука об руку с мужеством: человек нежен лишь в той степени, в какой он силен; в противном случае нежность и мягкость суть лишь маски, за которыми скрыто стремление уцепиться за другого. Латинские корни наших слов ближе к истине: «добродетель» (virtue), которой любовь, без сомнения, является, происходит от корня «муж» (vir), «мужчина» (здесь в смысле мужской силы), из того же корня происходит и слово «мужественность» (virility).

Некоторые читатели могут задаться вопросом: «Но разве в любви человек не теряет себя?» Разумеется, в любви как в творческом процессе человек сливается с другим. Но под этим не следует понимать «теряет себя»; повторим, как и в случае с осознанным созиданием, тут мы имеем высшую стадию самореализации. Когда любовь проявляется в сексе, например, испытываемая во время оргазма эмоция – это не враждебность и не триумф, но единение с другим человеком. Поэты не лгут, воспевая исступленный восторг любви. Как и в случае с таким созидательным восторгом, именно в момент самореализации человек сокрушает барьер, разделяющий его и другого. В один и тот же момент происходит и отдача, и обретение самого себя. Такие моменты восторга максимально рельефно очерчивают взаимозависимость человеческих отношений; и тот же парадокс обнаруживается в созидательном сознании – человек может раствориться в восторге, только если прежде он накопил достаточно силы, для того чтобы выстоять в одиночку, стал самоценной личностью.

Мы не считаем, что эта дискуссия может научить, как достичь совершенства. Не нацелена она и на то, чтобы вычеркнуть и обесценить иные формы позитивных отношений, такие как дружба (которая также может быть важной частью детско-родительских отношений), разные степени взаимной теплоты и понимания, умение разделить с партнером сексуальное наслаждение и страсть и т. д. Постараемся избежать столь распространенной в нашем обществе ошибки ставить идеальную любовь превыше всего остального, из-за чего человек оказывается загнан в угол: либо признать, что ему так и не удалось отыскать «бесценную жемчужину», либо лицемерно убеждать себя в том, что любое испытываемое им чувство и есть «любовь». Мы можем лишь повторить: мы предлагаем называть эмоции своими именами. Овладение искусством любви пойдет увереннее, если мы перестанем пытаться убедить себя в том, что любить просто, и если мы будем достаточно трезвы, чтобы отбросить иллюзорные маски, за которыми в нашем обществе прячут любовь: любовь, о которой без конца говорят, но которой нам так недостает.

Мужество видеть истину

В одном из своих блестящих афоризмов, которые подобно молнии внезапной вспышкой озаряют невиданные дотоле ландшафты, Ницше провозгласил «Ложь есть трусость!». Иными словами, причина, по которой истина скрыта от нас, вовсе не в том, что мы прочли недостаточно или что мы не обладаем учеными степенями, но в том, что мы не располагаем необходимым для нее мужеством.

Под «истиной» мы понимаем не только и даже не столько научные факты. Факты любят точность. Если вы постараетесь вспомнить десяток вещей, которые беспокоили вас в последнее время, то есть тех, над которыми вы ломали голову, пытаясь найти истину, вы обнаружите, что очень немногие, если вообще какие-нибудь из них, поддаются научному анализу. На какую работу устроиться, любовь это или не любовь, как помочь ребенку наладить отношения с одноклассниками, что ты на самом деле хочешь или чувствуешь – именно такие вопросы занимают человека днем и даже ночью во сне. Научные методы здесь не дают результата. Человек должен рисковать, и то, найдет ли он правильные ответы, теснейшим образом связано со степенью его зрелости и мужества. Даже в случае совершения научных открытий на этапе, когда они еще не сводятся к общепринятым формулам, как, например, открытие шарообразной формы Земли Колумбом или ранние открытия Фрейда, успех в поиске истины определяется внутренними качествами самого исследователя, а именно честностью и мужеством.