Человек в движении - [110]

Одно лишь меня огорчило во время церемонии на границе и бурного приема, оказанного нам в Уильямс-Лейке. Стэн Стронг на них так и не появился. Конечно же, он бы все сделал, чтобы быть там, но в это время у него хватало своих проблем. Ему ампутировали ногу, и еще он перенес операцию, причем настолько серьезную, что кое-кто сомневался, сумеет ли он вообще выкарабкаться. Его друзья говорили, что последними нитями, связывающими его с жизнью, было желание увидеть меня и присутствовать во время финиша турне.

И наконец — это случилось в Принстоне, в Британской Колумбии, — ему удалось осуществить свое желание. Таков уж был Стэн Стронг — человек, который привел меня в мир спорта на инвалидных колясках, пионером которого он стал в такие далекие времена. Стэн отстаивал все то, ради чего я вел свою борьбу. Иной раз нас обуревает жадность, и мы не можем успокоиться на достигнутом. В моих глазах Стэн был живой связью времен, соединяющий в себе память о том, как ужасно было положение инвалидов в далеком прошлом, ради улучшения которого он сражался не покладая сил и до сих пор не потерял веры в более светлое будущее.

В известном смысле Стэн передал мне эстафетную палочку. Надеюсь, что я достоин нести ее и сумею добиться хотя бы небольшой толики того, что сумел сделать он.

В четверг, 7 апреля 1987 года, у ворот национального парка «Глэсиер» я миновал на своем кресле второй приветственный транспарант, на котором крупно значилось: «24 тысячи миль!» На другой день — это было в страстную пятницу — мы преодолели перевал Роджерса — последнюю значительную горную преграду. За ним следовали еще два перевала, но я знал, что стоит нам справиться с этим препятствием, как все у меня пойдет, как по накатанной, и так до самого финиша.

Это был нелегкий подъем — начинался он на высоте 2 тысячи футов и продолжался до четырех тысяч трехсот, растянувшись при этом на 23 мили, — но нам встречались и потруднее. Главная задача для меня заключалась в том, чтобы добраться до вершины в хорошей физической форме, а чувствовал я себя как никогда отлично и был преисполнен решимости оставаться в таком состоянии и дальше.

Мы тщательно спланировали график восхождения, разбив его на этапы — 10 и 4 мили с двумя остановками на отдых. На этот раз мы были в преимущественном положении: заглянув в путевой журнал, Аманда могла найти там точное описание того, как регулировалось кресло во время предыдущих восхождений. В общем, все делалось вполне по-научному, однако там не было никаких указаний относительно того, что могло случиться во время наших обеих остановок на отдых. А в обоих случаях стоило мне только забраться в наш домик на колесах, чтобы там передохнуть, как тут же начинал валить снег и шел он все время, пока я там отдыхал, — а когда я выходил, чтобы вновь забраться в кресло-каталку, как он тут же прекращался. Солнце сияло вовсю, виды перед нами открывались такие, что дыхание перехватывало, и ветер все время дул с запада, то есть нам в спину. В одном месте на дороге были выбоины глубиной дюйма в три, которые остались в результате камнепада, — над дорогой нависали практически отвесные скалы. И тут на какое-то мгновение я почувствовал себя словно Вили Койот — персонаж из серии мультфильмов под названием «Дорожный беглец». Как только он пытался схватить докучавшую ему птицу, на него тут же валился булыжник.

Нет, только не это. Во всяком случае, не теперь, когда до нашей «птички» всего-то осталось рукой подать. Каждый раз стоило мне оглянуться на наш дом на колесах, как я начинал смеяться. На плакате, укрепленном на кабине, вместо слов «Пройденная дистанция —…» значилось «Количество миль до финиша —…», и трехзначная цифра после этих слов продолжала неуклонно сокращаться. Готов поклясться всеми святыми, мы действительно возвращались домой!

Время, проведенное в Британской Колумбии, было заполнено не одной лишь только работой. Теперь-то мы знали, что, если не натворим каких-нибудь глупостей, наша цель практически достигнута. И можно было позволить себе немного насладиться подобным положением.

Нам предложили воспользоваться двумя прогулочными моторными лодками, чтобы провести денек за рыбалкой на озере Шусуап. Что ж, прекрасно! Мы отлично провели этот день, солнце сияло вовсю. Аманда выловила пятифунтовую радужную форель. Потом мы отправились домой, и все у нас шло прекрасно, пока мы не получили радиограммы от Нэнси. На обратном пути, предупредила она нас, нужно держаться правой стороны от бакенов, в противном случае мы рисковали налететь на отмель. Ну, а Саймон — он сидел в другом катере — решил срезать путь покороче. Тут у него двигатель задымил — ясное дело, их катер налетел на мель. Вот так-то я не могу сказать, что все у нас было радостно и весело. До меня дошли сведения, что моя машина — моя любимая «Хонда-Сивик» выпуска 1981 года, которую я оставил на попечение сестры Кристины, — приказала долго жить. Думаю, она ее попросту доконала.

Я узнал об этом из сообщения, которое поступило из нашего ванкуверского оффиса: мою машину утащили на буксире на свалку металлолома. По словам механика, чинить ее не было никакого смысла, и мне только и оставалось, что продать ее на запчасти и на этом поставить точку.