Человек у реки - [2]

День расслабления приближался медленно. Время как назло еле тянулось, испытывая его терпение. Поэтому, чтобы ускорить процесс ожидания, Глеб, оставшись со своей трёхлетней дочкой, принимает решение отправиться за город на дачу к своим родителям. Смена обстановки, чистый лесной воздух, общение с дедушкой и бабушкой должны были разнообразить «культурную программу» для маленькой девочки, а заодно уменьшить нагрузку папы Глеба.

Меркантильный ход Глеба, призванный объединить приятное с полезным, оправдался только наполовину. Новая обстановка заинтересовала, но и насторожила ребёнка: девочка, редко видевшая бабушку и дедушку, не отходила ни на шаг от папы – единственного близкого человека в такой незнакомой обстановке. Даже когда дочка освоилась, не позволяла папе надолго исчезать из поля своего зрения.

Глебу ничего не оставалось, как повиноваться желанию ребёнка. Он то и дело носил дочку на руках; затем возил на спине, изображая слона; то, усадив её себе на шею, скакал по двору, как лошадка. Скачки периодически сменялись запусками бумажных корабликов в дачном бассейне. Достав с чердака старую игрушечную коляску, девочка катала куклу, а её папа должен был сопровождать эту прогулочную церемонию, прохаживаясь из одного конца дачной улицы в другой. Затем опять возобновлялись скачки и запускание корабликов. Самое интересное маленькую гостью на даче ждало вечером. Девочка увязалась за Глебом в баню – вот где можно было вдоволь плескаться водой и не бояться лить её на пол, а потом, сидя верхом на папе, бить его берёзовым веником по спине и заливаться смехом от того, как папа пыхтит, напоминая перегретый паровоз. После бани вечерняя программа продолжилась лазанием по тёплой русской печке, которую натопила бабушка, чтобы ночью в доме было не холодно спать.

Напившись горячего чая с блинами, утопая в пуховой перине под потрескивание дров в печи, Глеб с дочкой быстро и мирно заснули, обнявшись на широкой деревянной кровати. И, несмотря на погрузившуюся во мрак комнату, при тусклом оконном освещении, было видно, как они улыбаются во сне. Глеб, быть может, радовался предстоящему выходному дню, а его маленькая дочка – от переполнявших её радостных эмоций, а главное оттого, что папа, который так много работает и редко бывает дома, был с ней рядом и не покидал её ни на миг в этой новой, но очень интересной обстановке, где есть настоящая печка, бассейн с корабликами, баня и улица, по которой можно ходить с коляской, как взрослая тётя, а папа скачет лошадкой и пыхтит, как паровоз.

III

Проснувшись с первыми лучами солнца, Глеб поцелуями и поглаживаниями разбудил дочку. Девочка в растерянности сидела на кровати, потирала кулачком глаза и не понимала, зачем её разбудили в такой ранний час и зачем куда-то надо собираться, когда здесь, на даче, так хорошо и удивительно приятно. Глеб торопился: ему нужно было быстро собрать ребёнка, вернуться в город и успеть отвезти дочку в детский сад, тем самым освободить себя на целый день от лишних забот и предаться долгожданному отдыху.

Окончательно проснувшись, девочка начала капризничать, давая понять и папе, и бабушке, и дедушке, что никуда не хочет ехать. Глеб начал нервничать. Не давая опомниться ребёнку, он уверял, что они ещё раз приедут на дачу и так же весело будут здесь проводить время, а сейчас необходимо вернуться в город, нужно ехать домой.

В голове Глеба стали мелькать тревожные мысли, он боялся, что дочка может окончательно раскапризничаться. Уговаривая дочку ехать, он намеренно не произносил слово «садик», заменяя его словом «домой». Зная, как тяжело дочка по утрам собирается в детский садик, Глеб опускал эту тему, не давая ситуации выйти из-под контроля. В его планы входило настроить дочку на поездку домой, а вот там уже, в городе, поставить её перед фактом, что надо идти в садик.

Увещевания и уговоры папы, скрашенные горячими оладьями и утренним чаем бабушки, возымели успокоительный эффект: девочка дала себя умыть, одеть и усадить в машину. Попрощавшись с дедушкой и бабушкой, девочка радостно махала им ручкой из окна папиного автомобиля, осознавая, что очень скоро она приедет к ним ещё раз в гости, возможно, завтра, а может быть, сегодня, – думала девочка, не совсем понимая смысл этих временных категорий и часто путая их между собой.

Всю дорогу девочка оживлённо, с деловитостью, свойственной трёхлетним детям, пересказывала папе о том, как хорошо они играли на даче, ходили в баню, лежали на печи. Девочка периодически замолкала, смотрела задумчиво в окно, а потом, словно возвращаясь мыслями к пережитому, спрашивала отца:

– Папа! А мы ещё приедем к бабушке-дедушке?

– Приедем! – отвечал Глеб.

– Вчера? – спрашивала дочка (она путала с понятием «завтра»).

– Вчера, – кивал головой отец. И девочка, счастливая убедительным ответом папы, вновь замолкала.

Машина ехала по дороге. Позади остался дачный посёлок. За окном мелькали тёмные пролески; поля, залитые утренним солнцем; клубящаяся паром речка; вдали вырисовывались мутные горы. Новый день набирал силу, он просыпался, разбуженный солнечными лучами, обещая быть ярким и светлым, а значит, и весёлым.