Человек у реки - [5]

К моему большому сожалению, протиснув руку, я только расширил пространство, в которое книга провалилась ещё дальше. Я молча выругался и вздрогнул от неожиданной реплики, раздавшейся за моей спиной.

– У вас какие-то затруднения? – спросила подошедшая продавщица.

– Да… – в замешательстве протянул я, указывая взглядом на тот бардак, устроенный мною на тумбе.

– Ничего страшного, я поправлю, – спокойно произнесла женщина и принялась расставлять по местам упавшие книги.

– Да… но дело в том… – нерешительно заговорил я, – что одна из книг провалилась между тумбочкой и стенкой.

– Как провалилась!? – удивилась седовласая продавщица, откладывая книги в сторону и подойдя ко мне.

– Вот сюда, – виновато произнёс я, указывая на щель.

Женщина ещё раз пересчитала брошюры и, с серьёзным выражением лица, на котором не осталось и следа от прежней доброжелательности, спросила:

– А вы точно уверены, что одна из книг упала за шкаф?

– Да! Я даже пытался достать её, но, похоже, что она в самом низу, – ответил я.

Продавщица нагнулась над столом и, прислонившись щекой к стене, попыталась заглянуть в щель.

– Я ничего не вижу, – озадаченно произнесла она.

– Книга действительно там, – утвердительно заявил я, и для подтверждения своих слов мне пришлось буквально встать на четвереньки, чтобы заглянуть под тумбу.

Но это оказалось не так просто. Расстояние между полом и днищем шкафа было едва-едва больше того, в которое провалилась брошюра. После этой неудачной попытки я присел на корточки и, тяжело вздохнув, виновато посмотрел на седоволосую продавщицу. В её лице уже начинали проступать едва заметные следы раздражения. Женщина нервно сжала губы и процедила сквозь зубы:

– Что хотите делайте, а книгу вы должны достать.

Её слова прозвучали как приговор, который не подлежал обжалованию ввиду своей обоснованности и справедливости. Я это прекрасно понимал и, стоя чуть ли не на коленях перед продавщицей, как перед судьёй, за ажурной деревянной стойкой, ощущал себя подсудимым, осознавшим свою вину.

Моя голова, торчавшая из-за стойки, видно, привлекла к себе внимание покупателей. Пытаясь создать непринуждённый вид, они стали постепенно подтягиваться к историческому отделу, возле которого минуту назад ещё никого не было. Заметив на себе любопытные взгляды покупателей и осознавая некоторую неловкость своего положения, я выпрямился во весь рост и вполголоса обратился к продавщице с просьбой принести хоть какую-нибудь газетку, чтобы её можно было постелить под себя на полу и таким образом ещё раз попытаться достать упавшую книгу.

Женщина, уже не скрывая своего недовольства, что-то ворча себе под нос, достала из выдвижного ящика стола свежий номер «Московского комсомольца» и протянула его мне. От этого я ещё больше почувствовал себя виноватым, но, не решаясь произнести лишнего слова, чтобы не раздражать продавца, покорно расстелил на полу газету и молча опустился на колени перед книжной тумбой, как перед плахой на собственной казни. Мои щёки пылали, словно огненные, не то от волнения осознаваемой вины, не то от той несусветной ругани, которую мысленно обрушивала на меня седоволосая продавщица. Я, проклиная, в свою очередь, собственную нерасторопность и закрытые задние стенки стеллажа, через которые невозможно было подобраться к книге, распластался на газете так, что количество покупателей у исторического отдела увеличилось вдвое. Люди, быть может только понаслышке знающие о существовании этнографии, теперь подолгу задерживались возле прилавка с этой тематикой и, делая вид, что рассматривают книги, с любопытством заглядывали за деревянную стойку, пытаясь понять, что делает молодой человек на полу, стоя на «Московском комсомольце», да ещё в такой странной позе.

Поза действительно была необычной. Я, стоя на коленях и пытаясь рассмотреть упавшую книгу, прогнулся так, что моя голова практически легла на пол; левую руку я просунул под стеллаж, пытаясь на ощупь отыскать пропажу, а правая рука, упёршись в пол, удерживала всю эту странную конструкцию, над которой весьма показательно и до неприличия высоко вознёсся мой зад.

Нащупав под стеллажом уголок упёршейся в пол книги, я уцепился за него и попробовал вытянуть книгу наружу. Книга, словно зажатая в тисках, не двигалась с места. Я явно осторожничал с ней, боясь её порвать. Время от времени, чтобы перевести дух, мне приходилось высовывать руку из-под стеллажа и распрямлять спину. Один пожилой мужчина, заметив мои периодические вставания и припадания к земле, подошёл к седоволосой продавщице и, указывая на меня пальцем, поинтересовался:

– Похоже, что молодой человек – мусульманин?

Продавщица бросила нервный взгляд в сторону мужчины и, едва сдержавшись, отрезала:

– Да!

– Вот ведь, ислам, какая религия интересная!? Где бы ты ни находился, что бы ты ни делал, а время молитвы строго должен соблюдать, – мужчина одобрительно покачал головой и, протянув деньги продавщице, ткнул пальцем в «Историю мировых религий», – отбейте мне чек, пожалуйста, на эту книгу. Хочу подробнее познакомиться с самой молодой религией мира.

Седоволосая женщина с нескрываемым удивлением обслужила покупателя и посмотрела на мой обречённый вид. Я продолжал безнадёжно водить рукой под стеллажом, как вдруг услышал уже ранее знакомый мне голос.