Человек теней - [99]

Джордж Карлайл описал ее как «разрушенную жизнью»: впалое лицо, проступающие сквозь кожу кости, желтые и почти пустые глаза и длинные, спутанные, кишащие насекомыми волосы. Он считал, что она ползла по земле, пока не умерла от полного истощения. Ее сердце остановилось, и время, наконец, догнало ее. От чего или к чему она ползла, мы никогда не узнаем.

Газетная статья заканчивалась описанием выражения лица старухи.

На нем застыл ужас.

Другое небо

Найквист добрался до автобусной станции вовремя. Часы в билетной кассе показывали без двадцати пяти минут девять, до отправки оставалось менее получаса. Он купил билет, перевел наручные часы на время станции и отправился на поиски кофейни.

Элеанор уже была там.

Заказав себе кофе у стойки, он подошел и сел напротив, поставив чемодан на пол. Какое-то мгновение они молчали. Девушка пила свой напиток, провожая взглядом автобусы. Прибытие и отправление. Пассажиры, утомленные ожиданием, выглядевшие обеспокоенными, грустными или оживленными. Найквист посмотрел на нее. Прошло несколько дней и ночей, и Элеанор изменилась почти до неузнаваемости. Он знал, что она была в больнице, как и он, и на ее лице невозможно было не заметить следы недавних переживаний, особенно в глазах. Ею все еще владела слабость – из-за ее доброго поступка, это было очевидно. И все же его не покидало ощущение, что внутри девушки скрывается что-то еще, какая-то другая боль.

Он попытался начать разговор:

– Я дал полиции показания против Бэйла и Пирс.

Ответа не последовало.

– Я уверен, они будут признаны виновными. Их отправят в тюрьму.

Элеанор молчала.

– Что ж, тогда… – Найквист медленно встал. Живот все еще обжигало болью, особенно при резких движениях. – Пожалуй, пойду стану в очередь.

– Нет. Подожди, пожалуйста. Присядь.

Он подчинился, и она торопливо заговорила:

– Патрик выйдет сухим из воды. Я его знаю. Он справится с проблемами с помощью своих денег, жадности и силы.

– У него немного шансов, – тихо сказал Найквист. – Особенно после катастрофы и потери должности. Это будет борьба, отчаянная борьба.

Элеанор постучала ложкой о кофейную чашку. По коже девушки пробегала дрожь озноба даже под горячими лампами, прикрепленными к потолку. Официантка принесла Найквисту его напиток.

– У тебя были проблемы? – спросил он. – Я имею в виду, во время катастрофы.

– После того, через что мы прошли, это ерунда.

– Да, ты права, – улыбнулся он. – Где ты живешь?

– Ты помнишь Мелиссу? Горничную?

– Да. Она помогла мне найти тебя.

– Я переехала к ней.

Найквист кивнул и спросил:

– А как насчет твоей матери? Как она?

Элеанор медленно покачала головой.

– Пока так же.

Найквист никак не мог забыть Кэтрин Бэйл в ее комнате часов, непрерывно пытающуюся сохранить стрелки в одном и том же положении.

– Ей понадобится твоя помощь, – сказал он.

– Да, я знаю.

И снова молчание. Но вдруг она в первый раз за это утро подняла на него глаза и спросила:

– Что там случилось, Джон? В сумерках?

– Ты не помнишь?

– Я помню, как мы бежали, пытаясь уйти от Аиши, а потом я танцевала со своей сестрой Элизой. А потом кругом был один лишь туман и ничего больше. Как будто я уснула.

Найквист сделал глоток кофе и сказал:

– Тобой завладел туман. Ты, должно быть, растерялась. Такое может случиться.

– О да.

– Заблудиться легко.

Она посмотрела на него так, что он отдал бы все, чтобы на секунду отвести взгляд. Однако выдержал.

– А как насчет Элизы, она убежала?

– Думаю, да, – ответил он. – Она пребывала во власти своей бабушки, находилась под ее чарами, но я считаю, что, в конце концов, она из них вырвалась.

– Но она все еще там, все еще в сумерках?

– Элеанор…

– Что?

– Ты дала ей жизнь. Часть жизни. Это…

Она смотрела на него, медленно моргая.

– Это все, что тебе нужно знать.

Она кивнула.

– Ты пытался убить меня в том гостиничном номере. Я это помню.

При этих словах Найквист смутился, но она улыбнулась, одними уголками рта, и продолжила:

– Не беспокойся. Я все еще здесь и все еще дышу.

Немного помедлив, он сказал:

– Элеанор, ты хотела встречи со мной, перед моим отъездом.

– Я хочу… Я просто хотела тебя проводить.

Она уткнулась взглядом в стол. Он коснулся ее руки и тихо сказал:

– Держись подальше от сумерек. Не позволяй прошлому или будущему овладеть тобой. Важен только этот момент. Каждый настоящий момент.

– А как насчет тебя? – спросила она.

– Другой город, новая точка отсчета.

Она взглянула ему в глаза.

– Чем будешь заниматься?

– Единственным, что я умею делать. Такой жестокий, сумасшедший сукин сын, как я, не имеет ни малейших шансов сойти за своего парня в аду, но обладает достаточным запасом счастья, чтобы помогать людям за деньги.

Теперь она улыбнулась по-настоящему.

– Я увижу тебя снова?

Он не сводил с нее глаз.

– Есть часть меня… – Его голос дрогнул. – Все время, когда я бродил в сумерках, даже в самом конце, я постоянно ожидал увидеть моего отца, все еще живого, и надеялся, что он узнает меня и даст мне что-то – любовь или что-нибудь еще. Конечно, такого не бывает. И не должно быть. – Он отставил чашку. – Что я могу сказать? Нужно быть жестким к себе, понимаешь? Соблюдать предельную осторожность, соприкасаясь с тем, что тянет тебя назад.