Человек теней - [90]

Эти глаза…

Он видел их раньше, в том видении. Знакомый взгляд: жестокий, эгоистичный и холодный. Он не мог этого вынести.

Руки схватили мягкую серую подушку, крепко прижимая ее к лицу…

Найквист резко отвернулся от собственного отражения и мыслей.

Он осматривал гостиничный номер в поисках подсказки, знака, чего угодно, что помогло бы ему понять нынешние обстоятельства. Его внимание привлек фотоальбом на столе. Он перелистал страницы, просматривая одну фотографию за другой. На первых страницах были снимки ребенка в пеленках. Более поздние фото запечатлели девочку трех или четырех лет, даже в те далекие годы имевшую особое сходство с Элеанор, особенно глазами и ртом. Но это была не Элеанор. В выражении лица слишком много печали, рожденной не от дневного света и тьмы, а от этого богом забытого мира. Даже в самом раннем возрасте девочка жила слишком странной жизнью – это было очевидно. Найквист перевернул одну фотографию и увидел надпись: Элизабет, 4 года. Вот она, недостающая часть головоломки. Все последующие фотографии запечатлели одну и ту же девочку. Более ранние снимки были сделаны в сумерках, ее лицо и фигуру окутывал туман и освещал лунный свет. На более поздних фотографиях был изображен ребенок, сидящий в этой комнате или других, очень похожих на нее. Найквист вообразил, что девочку заперли здесь против ее воли, что бы ей ни готовила судьба. Пока она не достигнет назначенного возраста…

На последней фотографии была изображена Элизабет Кинкейд в возрасте двенадцати лет.

Теперь сходство с Элеанор было полным. И ее снова сняли в сумерках, выпустили из плена. Из открытого рта струился тонкий сгусток тумана. Из девушки-подростка исходили сумерки, она приносила их в жизнь с каждым вздохом. Но она выглядела все такой же расстроенной, истощенной, с отметинами на коже. Она все еще страдала от болезни, угрожавшей и ей, и владычеству сумерек. И теперь Найквист немного приблизился к пониманию потребности Аиши Кинкейд: в этом мире, ее мире, каким бы он ни был, необходимо было поддерживать жизнь любыми средствами.

И это означало, что Элеанор Кинкейд должна умереть.

Она забрала слишком много энергии своей сестры в утробе матери.

Элеанор считали паразитом. Все очень просто.

Найквист проклинал свою роль во всем этом. Он выкрал девушку из института «Эон», вернув ее на путь, который вел к ее смерти. И теперь ждал ее в этой комнате подобно узнику, которым когда-то была Элиза. Он ждал, пока часы снова начнут тикать, чтобы начать отсчет последних двух минут до семи минут восьмого.

Что тогда произойдет?

Неужели он все это время был предназначен для убийства Элеанор? Возможно, Аиша своим могуществом привела его сюда с помощью наркотика, заклинаний и чар.

Это имело смысл. Ужасный, леденящий кровь смысл.

Но все же он не был уверен…

Он поклялся никогда не причинять вреда девушке, никогда не прикасаться к ней, чтобы позволить ей жить дальше. Он плюнет будущему в лицо, разобьет его пополам.

Свет неоновой вывески отбрасывал на стену тень. Найквист начал метаться по комнате, как животное в клетке, измученное ее решетками. Зеркало ловило его отражение, но он не смотрел на себя. Ладони, покрытые потом и засохшей кровью, чесались. Его разум мчался впереди тела в поисках ответов. Их не было. По нему, как болезнь, расползались только скверные чувства. Все зависело от скрытых событий – он понимал это. Тех нескольких минут, украденных в комнате на краю сумерек, когда был убит Доминик Кинкейд. И когда он подумал об этом, его разум почти очистился от тумана, и он снова увидел себя в этой комнате смерти, приближающимся к кровати, где кричал Кинкейд…

Он кричал!

До сих пор это был неизвестный факт, потерянное воспоминание. В конце Кинкейд закричал: но ведь жертва-самоубийца не сделала бы этого? Разве они не добровольно принимают свою судьбу? Так это значит… значит, что Кинкейд не перерезал себе горло. Он был убит. Но в чьей руке был нож? Найквиста или девушки? Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на воспоминаниях, но туман укутывал сцену так же, как опускающийся занавес в конце пьесы.

Найквист прилег на кровать и отдыхал. Перед глазами порхали хлопья оранжевой пыли – сильнодействующие семена растения киа. Найквист устал, у него не осталось энергии, но он не мог уснуть. Пока. Пока дело не будет сделано, пока события не подойдут к концу. В голове крутились различные подробности и нюансы, и в это время семена оседали на кожу, вызывая покалывание. Его глаза закрылись, и вот он снова шел по полю сумеречных цветов под электрической фиолетовой луной. Впереди, между качающихся стеблей и лепестков, виднелся какой-то едва различимый темный предмет.

Это был надгробный камень.

Все поле светилось жутким светом. Найквист раздвинул стебли, чтобы прочитать надпись на камне. Свежевырезанные, четко различимые буквы. Не было никаких дат рождения и смерти, только эти слова:

Здесь покоится Элеанор Бэйл,

Убитая в юности

Руками неизвестного

Негодяя.

Кончиками пальцев он провел по имени девушки. Перед камнем был отчетливо виден могильный холм, но цветы на нем пока не расцвели. Найквист опустился на колени и, зарывшись руками в землю, достал один за другим несколько предметов: открытку с изображением пляжа, теневую куклу, бумажку с номером телефона, страницу, вырванную из каталога, два флакона с оранжевой жидкостью и фотографию молодого мужчины. Перевернув фотографию, он увидел на обороте слова «