Человек теней - [44]
Спустя некоторое время он проехал застроенный район. Темнота сгустилась, фонарей и освещенных окон домов по пути становилось все меньше. Время от времени Найквист проезжал мимо других машин, но их свет не рассеивал Ночь, куда он направлялся. Люди, силуэты которых на мгновение попадали в желтый свет фар, казались бледными явлениями в темноте, не более того. Они шли медленно, как кроткие существа, ищущие свои гнезда, или как заводные куклы. Перед машиной пролетали мотыльки, их крылья рассеивали сверкающую в свете фар пыльцу.
Внезапная вспышка фонаря, проблеск тени, вздрагивающее лицо ребенка…
И снова темнота.
Найквист лениво поворачивал руль, бегло поглядывая на дорогу. Циферблат радио светился блестящим темно-синим цветом, на тот момент самым ярким в его вселенной. Это было завораживающе: дорога, музыка, пульсирование синего света.
Руки человека-тени обхватили его за шею, сильно сжимая…
Шепот, шипящий голос…
– Ртуть ждет тебя…
Найквист в панике сильнее вцепился в руль. Он почувствовал жгучий прилив адреналина, его глаза широко открылись. Ночь повернулась к нему, и он мгновенно отреагировал, словно за миг до катастрофы.
Нет. Нет, все в порядке. Еще один вдох. Автомобиль все еще под контролем. Он просто задремал. На несколько секунд, не больше.
Он остановился и увидел, как старуха пересекает дорогу, держа в руках какой-то колышущийся, неровно мерцающий фонарь. Он наблюдал за ней, пока она не достигла другой стороны и не скрылась в ночи. Снизив скорость, осознавая свою нарастающую усталость, Найквист поехал дальше. Его лицо освещалось синим светом радио, он был словно призрак, дрейфующий в опасности.
Чуть позже в окнах последнего дома погасли огни. Желтый свет моргнул мгновенно, как будто человек внутри вздрогнул от внезапного страха. Дорожные знаки почти исчезли, лампочки на них были давно сняты или неисправны. Теперь темнота стала полной. В небе оставались только мириады искусственных звезд. Найквист нажимал на кнопки, пытаясь найти еще одну станцию, с более громкой, бодрящей музыкой. Он не должен спать, он должен следить за дорогой. И вдруг он увидел в небе семь знаменитых звезд Темноглазой Венеры. Из-за своеобразной формы она считалась одним из самых узнаваемых созвездий. На более личном уровне Найквист всегда считал ее божеством – хранителем своего дома. Ее серебристый образ находился почти прямо над его квартирой, его маленькими комнатами, его кроватью, когда он спал, спал, спал…
Что-то пошло не так. В голове Найквиста вспыхивали образы, цвета, крик женщины. Его звала мать. И вдруг он почувствовал, как руки сами по себе двигаются, скользят, поворачивая колесо. Колесо или что это было? Руль? Раздался еще один звук – пронзительный, воющий. Что происходит?
«Ты спишь, – услышал он свой громкий, настойчивый голос. – Вставай. Вставай!» Найквист с силой распахнул глаза. Впереди него взблеснули ослепляющие огни, два ярких луча. Другой автомобиль быстро приближался, его гудок визжал, как какое-то испуганное ночное существо.
Он изо всех сил повернул руль…
Две машины разминулись буквально на пару сантиметров.
Все происшествие медленно пронеслось перед глазами Найквиста: прикосновение пальцев к рулю, дуновение холодного воздуха по коже, глаза, устремленные куда-то вдаль, где он мог снова быть живым, полноценным.
Гудок проезжающего автомобиля растворился вдалеке.
Найквист свернул к обочине.
Он ждал, пытаясь расслабиться. Песня подошла к концу, и в динамике раздался глубокий резонансный голос радиоведущего:
– Это Песни ночи с вашим любимым хозяином тьмы Джеремаей Оулом. Успокаиваем ваши нервы самыми плавными мелодиями. А теперь сверим время, друзья. Стрелки студийных часов медленно приближаются к половине одиннадцатого.
Найквист посмотрел на часы приборной панели. Было всего лишь без четверти шесть.
– Теперь вы знаете правильное время, – продолжил ведущий. – Мы любезно предоставили вам Простое время – любимое временно-болеутоляющее лекарство города. Простое время – единственное время.
Зазвучали первые ноты «Лунной сонаты» Бетховена. Музыка всколыхнула что-то внутри Найквиста, она, похоже, несла в себе бо́льшую силу, чем кажется. И вдруг он узнал мелодию, которую постоянно слышал в детстве, мелодию, звучавшую из маленькой музыкальной шкатулки, когда он поднимал крышку. Он подумал о могиле Доминика Кинкейда, о крошечных предметах, оставленных там матерью Элеанор.
«К Элизе». Для Элизы…
Он попытался вспомнить, кем была Элиза, которой Бетховен посвятил музыку, – женщиной или маленькой девочкой. Он был уверен, что когда-то читал об этом, но с годами информация исчезает.
Он взглянул на часы приборной панели, а затем на наручные часы.
Больше всего Найквист хотел бы перевести их на новое время, переданное по радио. Его пальцы дрогнули. Но нет. Нет. Он будет контролировать себя, он будет бороться с этим. Он должен был придерживаться одной шкалы как можно дольше – той, что выставлена на наручных часах. Это было его обещание самому себе. Музыка звучала в таком расслабляющем, сказочном ритме, что руки пианиста, казалось, едва отрывались от клавиш.
