Человек-шарада - [2]

— По происхождению он чех, — сказал Андреотти. — В момент венгерского восстания бежал во Францию и поселился в Вилль-д'Аврэ. Вы увидите его клинику, когда поедете туда. Она под стать ее владельцу. Марек… как бы вам доходчиво объяснить… Эйнштейн и Эдисон в одном лице. Смесь теоретика и практика, способного на сомнительные поделки. Он живет там среди своих собак с маленькой бригадой учеников-фанатов и, надо признать, творит чудеса. Пресса поведала не все, но даже то, что она обнародовала, прошло незамеченным, так как американцы и русские достигли в сфере трансплантации органов таких результатов, которые впечатляют гораздо сильнее. Теперь уже не проблема пересадить ногу, руку, почку одного человека другому. Обычно такая операция проходит успешно, однако пересаженный член или орган приживается не всегда, и нейтрализовать реакцию отторжения организма порой крайне трудно. А Мареку удается преодолеть отторжение. Но о его методе никто не знает. Я хочу этим сказать, что нами предприняты все необходимые меры для неразглашения тайны. Разумеется, в детали я не вдаюсь. Тем не менее могу вам поверить такой секрет: экспертная комиссия ознакомилась с отчетами по опытам Марека на собаках — оказалось, что результаты просто ошеломляют. Марек способен не только пересадить от одного животного другому сердце, печень, легкие и тем более лапу, но также… вы слышите, Гаррик… голову. Иными словами, он способен осуществить любую пересадку.

— Меня это не очень удивляет, — сказал я. — Скрибнер, в Соединенных Штатах, давно уже сделал пересадку искусственных почек, а совсем недавно я прочел длинную статью о создании банка органов. Журналист напоминал, что по инициативе медицинского еженедельника был создан банк глаз, и ратовал за открытие лаборатории экспериментальной хирургии при медицинском факультете. Я знаю также, что один русский — Анастас… по фамилии на «ский»… Лапчинский, кажется, — пересадил собаке по кличке Братик лапу другой собаки, предварительно сделав ей переливание крови животного другой породы.

— Но голова, дорогой мой Гаррик, голова?..

— Да, это просто невероятно. Тем не менее, поскольку сращивание нервов и артерий стало уже повседневной практикой, я не вижу…

— Тем лучше, тем лучше. В конце концов, это я, быть может, отстал от жизни, — сказал Андреотти. — Весьма рад, что вы оказались столь компетентны. Поистине, вы именно тот человек, какой нам требуется. Но слушайте дальше.

Префект снова сел, задумался, затем продолжил:

— Марек хвастался, что может получить подобные результаты, оперируя на людях. Но только понимаете, в чем загвоздка… Спрашивается: где брать доноров? Понятно, когда отец готов отдать руку своему ребенку, пострадавшему в аварии. Можно также вообразить старого человека, отписывающего себя науке, если мне позволено так выразиться…

— Нет, — возразил я, — для подобных операций требуются молодые и безупречно здоровые люди.

— Этого тоже недостаточно, — сказал префект. — Вы забываете про юридическую сторону проблемы. Допустим, вы захотели бы в интересах будущего науки отдать ей легкое, или почку, или другую часть своего тела. Так вот, вы не имеете на это юридического права. Отбросим случай с отцом или матерью, жертвующими собой ради ребенка, что тоже порождает проблемы. По ныне действующим законам никто не имеет права добровольно соглашаться себя изувечить.

— Остаются смертники, — сказал я.

— Точно! Совершенно очевидно, что приговоренный к смертной казни молодой, здоровый субъект, и к тому же давший согласие, — таково основное условие, — вот тот человеческий материал, который может быть предоставлен в распоряжение ученого.

— Но такого почему-то никогда не происходит. Я лично ни о чем таком не слышал.

Андреотти посерьезнел. Он наклонился ко мне, словно опасаясь, что его услышат посторонние.

— Ошибаетесь. У нас есть осужденный. Это Миртиль.

Я совершенно позабыл про Рене Миртиля. А между тем два года назад все газеты наперебой писали о нем в хронике происшествий. Он похитил в аэропорту Орли груз с золотом, предназначавшийся Национальному банку Франции. Поистине, ограбление века! Четырех миллиардов как не бывало. Два конвоира убиты. Миртиля приговорили к смертной казни. Но потом другие события постепенно заслонили это происшествие. Мало ли в мире государственных переворотов и военных агрессий, чтобы к убийце, пусть даже гениальному, у публики пропал интерес?

— Миртиль согласился по доброй воле, — сказал префект. — Он — особый случай.

— Значит, преступник в курсе дела?

Андреотти вздохнул:

— Дорогой друг, вот уже несколько месяцев без нашего ведома происходит такое!.. Скажем, если угодно, что государственными интересами прикрываются в тех случаях, которые бы в иные времена… Ладно, об этом ни слова. В самом деле, я узнал, что Миртиль предчувствовал…

— Но послушайте, господин префект, это же немыслимо… Ну кто пожелал бы присоединить… к своему телу… часть тела убийцы…

— Погодите, не горячитесь… У вас еще будет много поводов для удивления… Сначала вернемся к Миртилю. По правде говоря, это он сам однажды известил через капеллана директора Санте,