Человек-саламандра - [32]

Просьба была выполнена. И теперь кузов автомобиля покрывали гипертрофированные и весьма откровенные эротические сцены, огромные фаллосы, приделанные к маленьким существам, и женщины с весьма избыточными прелестями.

Карло находил это красивым, эффектным и забавным.

Сверкающий на солнце паромотор стоял у кромки мощенного пиленым камнем тротуара Глоб-Роад, возле чугунного, массивного основания фонаря.

Подле машины топтался без дела подручный мистера Бенелли – Шмидт. Этот человек был водителем, телохранителем и в некотором смысле даже единственным другом Карло-Умника.

Клаус Шмидт – Давилка[4] Шмидт – громила Карло-Умника. Далеко не всякий мог произнести его прозвище безнаказанно, хотя втайне Шмидт одобрял его. Давилка Шмидт звучало устрашающе и соответствовало сути. В то время как, например, Карло-Умник – звучало довольно-таки двусмысленно, если учесть, что у босса вместо мозгов темперамент.

Исполинское, могучее и смертельно опасное существо было создано природой с огромным запасом живучести, прочности и мощи. И создано было с единственной целью – внушать страх и причинять боль. Много страха и много боли.

Клаус носил лиловый, как у босса, линялый плащ, сшитый из лоскутков кожи… Недоброжелатели тихо злословили, что вроде бы из шкурок крыс… На лысой голове Клауса плотно сидел картуз из кожи. Его маленькие глазки скрыты темными очками с перекрещенными серебряными косточками на переносице.

Клаус Давилка Шмидт считал себя исключительно стильным парнем. В других местах, возможно, к его мнению кто-то и присоединился бы. Но на улицах столицы Мира его наряд и манеры автоматически превращали его в символ отрицания Традиции и порядка отношений между людьми.

Вместо человека, имеющего неопределенное положение в обществе, он ставил себя на позицию человека вне общества. Осознавал ли Клаус Давилка Шмидт эти обстоятельства, никому не известно. Вероятно, нет, потому что продолжал считать себя щеголем.

– Куда едем? – поинтересовался Шмидт гулким гнусавым голосом.

– Пока вперед, а там решим, – ответил Карло, садясь на заднее сиденье.

Давилка Шмидт занял место возницы, открыл впускные клапаны, и сверкающий серебром экипаж двинулся налево за угол по Кримсон Гриднесс Авеню, на запад, мимо Тур-Роад, «Мулер-Билдинг». Еще через квартал он повернул налево на Лайт-Арчстрит.

– Куда, по-твоему, может двинуться наш беглый? – флегматично поинтересовался Карло-Умник.

– Смотря чего ему надо, – резонно ответил Шмидт.

– Он хочет мести и смерти, – сказал Карло.

– Тогда он скоро будет здесь, – пробубнил громила.

– Он не попадется полиции, – сказал Карло.

– Не попадется, – низким глухим эхом отозвался Шмидт.

– Будем искать, к кому он обратится за помощью, – вздохнул Карло.

– К нам он точно не обратится, – рассмеялся Шмидт.

Карло задумался. В бесхитростном замечании безмозглого громилы почудилась ему невольная подсказка.

– Ты куда едешь? – вдруг спохватился он, когда Шмидт сделал еще один поворот налево, на этот раз на Арсенал-сквер, и покатил мимо ограды Мистпарка.

– Подумал, что время обеда, – словно извиняясь, сказал Шмидт, – пора подкрепиться. У меня в желудке урчит и булькает, как в выкипевшем котле.

– Откуда в твоей пустой голове берутся такие дельные мысли? – оживился Карло. – Едем в «Ламент», и делу конец.

– Так я же туда и правлю…

Многие женщины считают, сознательно или бессознательно, что если существует персональный рай для женщин, то он должен походить на театральную костюмерную. Только чтобы всё всерьез. Бриллианты – так бриллианты, а не стекляшки, шелк – так шелк, горностай – самый натуральный, а не крашеная искусственная цигейка. И даже не кролик. Чтобы никаких «мексиканских тушканов»!

Лена никогда ни о чем подобном не думала. И рано, и не с чего. Но чувствовала именно так.

Всё же как здорово, зажмурившись, представить себе убогую школьную дискотеку, со светомузыкой, сделанной из крашеных автомобильных фар, настоящим балом, с дамами и кавалерами, а себя королевой такого бала!

И вот куча всякого тряпья, под стать для сбора на бал!

НО!..

Однако необходимость как-то обрядиться в какой-то из предложенных нарядов, вкупе с очевидным, осознанным неумением всё это носить, повергла Лену в состояние, близкое к панике…

Избыток вариантов выбора может кого угодно поставить в тупик.

Ничто так не затрудняет выбор, как избыток вариантов.

Избыток вариантов выбора платья может даже самую опытную женщину заставить разрыдаться. Но понимание того, что ты совсем ничего не понимаешь в том, как, что и с чем, в каких сочетаниях полагается надеть, делает проблему неразрешимой.

Увы и ах!

Даже если отстраниться от обстоятельства, что Лена уже поняла, окончательно не признаваясь себе в этом понимании: это иной мир. И всё здесь происходит не так, как она привыкла.

Именно в этот момент сверхмощные предохранители ее нервной системы пшикнули и дали сизый дымок, оповещая о прекращении своего существования.

Капут.

Именно в этом состоянии «английская гувернантка», решившая всё же помочь yang lady с выбором, и застала ее. И сколько бы укоренено ни было в экономке джентльмена умение сдерживать эмоции, она не смогла скрыть потрясения.