— Это ещё почему? — говорю. — На гения не тяну, думаешь? Да я, чтоб ты знал, в этом самом ногизме шарю лучше, чем сам Саторини! Знаешь, какую картину забацал!
И тут у Люлю случилась истерика. Он просто под стол сполз и там попискивал:
— Ронни, убил! Да я не сомневаюсь, что ты можешь и ногами, и руками нарисовать нечто лучше, чем Саторини! Не такая это проблема! Но только очень небогемное существо думает, что вся эта мода и популярность — из-за того, что кто-то действительно прекрасно рисует что-то ногами!
— Ну да, — говорю. — Мне-то, положим, не нравится, но я же не специалист…
Люлю посмотрел на меня умилённо.
— Не нравится ему… душка непосредственная. Да картины тут вообще ни при чём! У Саторини — связи были, деньги в тусовке крутились. Газетные и сетевые скандальчики, провокации, гадость всякая — неужели не понимаешь? И ещё: я точно знаю, что ты, дубина романтичная, всё идеал свой ищешь среди девиц, а Саторини шлялся по барам знакомств для мужчин-некроморфов, да ещё и в компании репортёров — плевать ему было на идеалы. Популярность в тусовке, понимаешь ли: чем грязнее, тем легче сделать себе рекламу.
— Понятно, — говорю. А сам думаю: ох, ничего ж себе…
Хорошо ещё, думаю, что никуда в газету не ткнулся. Влип бы по самые уши. Как вовремя результаты пришли, всё правильно, я — Ронни Хейли, бывший охранник, нормальный киборг без всяких мерзких штучек, хоть, предположим, не гениальный и не богатый.
И на душе сплошной уют и спокойствие.
Одно плохо: теперь картина пропадёт без всякой пользы. Двадцать штук за неё точно дали бы, если бы была Хербиусом нарисована.
Нет, в принципе, скандал, конечно, можно было бы замутить. Возрождение, то, сё… Но что же мне своё честное имя марать всякими Саторини!
