Человек с фасеточными глазами - [82]

Так как приближалась зима, Амундсен решил остаться в Канаде и воспользоваться возможностью, чтобы зафрахтовать небольшой катер и пройти по Миссисипи. С детства, с тех самых пор, когда он увидел мультфильм по повести Марка Твена «Приключения Тома Сойера», он мечтал об этом. Теперь Амундсен стоял за штурвалом, распевая: Том и Гек, Том и Гек, – и чувствовал, что с этой песенкой он просто счастлив.

Ранней весной он вернулся в Ньюфаундленд и встретился с командой. Когда они забирали отремонтированный корабль, один из членов экипажа по имени Кент пригласил Амундсена поохотиться на тюленей в его родных местах на побережье провинции Лабрадор, которая славится гренландскими тюленями. Амундсен уже охотился на тюленей в Европе, и знал, что дело это нетрудное. В общем-то такая охота не слишком интересовала Амундсена, поскольку особых приключений не сулила. И все же он согласился, поддавшись на уговоры Кента.

Это было время брачного сезона, когда у самок гренландского тюленя рождались детеныши. Амундсен и Кент вместе с другими охотниками подошли на корабле поближе к ледяному полю, а потом пошли на своих двоих. В этом царстве льда и снега, где преобладали серые тона, Амундсен почувствовал себя как дома. Стаи тюленей были похожи на группу школьников, отправившихся на внеклассное обучение, которые беззаботно расселись на льду, глядя по сторонам и любуясь пейзажем.

По дороге Кент рассказывал Амундсену о тюленях:

– Сразу после рождения у детенышей тюленя шерсть снежно-белая, и их называют бельками. Потом белая шерсть линяет и становится серебристой, это хохлуши. А где-то через девятнадцать дней шерсть совсем облезает, и они становятся серебристо-серыми, попросту серками. Кстати, раньше у вас в Европе дамочки из высшего общества страшно любили мех белька, но теперь правительство запретило его добывать, можно только на серка охотиться. Я вообще не врубаюсь, какая разница. По мне, убить белька или серка – в любом случае одним тюленем меньше!

– У меня с собой оружия нету, надо бы у тебя ружье одолжить.

– Да не вопрос.

На следующий день Кент дал ему не охотничье ружье, а багор, в длину примерно как бейсбольная бита, только с крюком на конце.

– И как этой штуковиной пользоваться? – с подозрением спросил Амундсен.

– По голове тюленя со всей силы – бац! – и всё. Хороший охотник с одного удара гасит зверя, а потом шкуру сдирает, – объяснил Кент. – Пора начинать игру!

После того, как они ступили на льдину, встревоженные тюлени начали дико лаять и группами прыгать в воду, спасаясь бегством. Тюлени не могут быстро передвигаться по льду, но как только они ныряют, у охотника нет шансов поймать их. Однако детеныши тюленей бегают плохо, многие плохо ныряют, а некоторые даже боятся прыгать в воду, и охотнику не составляет труда догнать их и вырубить палкой. Наблюдая за другими охотниками, Амундсен заметил, что даже такому здоровяку, как он, нелегко было убить тюленя багром. Дело в том, что льдина покачивалась, а тюлени уворачивались, поэтому трудно было ударить так, чтобы сразу насмерть. Большинство тюленей были ранены несколько раз, истекали кровью и прятались, не переставая лаять. Если тюлень терял сознание или из-за сильных ранений больше не сопротивлялся, охотник перехватывал багор другой стороной, цеплял крюком шею тюленя и со всей силы тащил к кораблю. Кровь лилась с острого конца багра, как будто это багор истекал кровью.

Так как тюлени не могли оказать никакого сопротивления охотникам, Амундсен так и не воспользовался своим багром. Для него охота на китов по крайней мере имела отношение к древнему обычаю, и он и его друзья твердо верили, что это старинный скандинавский обычай, при котором охотник готов отдать жизнь взамен. Но теперь он видел перед собой хрупкое создание с большими глазами, какие были у всех детей, кричащее как младенец, и он действительно не знал, как взяться за дело. «С ружьем я бы смог это сделать». Впервые Амундсен понял, что убийство разными инструментами означает для убийцы разные вещи.

Дотащив тюленей до корабля, охотники начали сдирать с них кожу: сначала острым лезвием делали порез на голове, потом вдвоем, помогая друг другу, медленно стаскивали кожу с туши, как стаскивают тугие джинсы. Кровь тюленя продолжала хлестать и разливалась по белому льду. Оставшись без век тюлени, брошенные на льду, в снегу, глядели на него остекленевшими глазами, отчего Амундсен, привыкший к разным сценам убийства, почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– А может, подождать, и сдирать шкуру с мертвых?

– Так ведь с живых сдирается быстрее, – Кент уловил сомнение в голосе. – Ну так, в основном, почти никто и не проверяет, разбит ли череп у тюленя. Но я сам обязательно смотрю, мертвый тюлень или нет. А так охотники, понятное дело, стараются побыстрее все сделать, чего их винить, да?

Тут бывалый охотник по имени Алфи поймал двух самцов, отрезал у них пенисы, но не стал сдирать кожу.

Амундсен спросил:

– А кому пенисы-то нужны?

– За шкуру зрелых самцов денег не дают, но вот за пенисы – другое дело. Азиаты их едят, они считают, что после этого их мужская сила будет как у тюленя. Вот пусть тюлени знают, что виноваты эти самые болваны, которые тюленьи пенисы лопают, – пошутил Кент. – Вообще-то, тюлени не такие уж сексуальные гиганты, если сравнивать со мной!