Человек с фасеточными глазами - [26]

М. запрыгнул в овраг, чтобы подобрать ракурс получше, и сказал:

– Этот отель безвкусица страшная, правда? У вас в Европе архитектура ведь совсем не такая, да? Эх, иногда я думаю, как жаль, что дети на Тайване живут в таких низкопробных отелях и в итоге вырастают в подростков с дурным вкусом, потом становятся юношами и девушками с дурным вкусом, и наконец, взрослыми, лишенными вкуса. А ведь совсем рядом обитают такие интересные животные, на которых никто не обращает внимания.

– Ты слишком пессимистично настроен, – сказала Алиса.

– Я не пессимистично настроен, я мизантроп.

– Ну вот и славно.

– Вообще-то, я полностью согласен по поводу безвкусных отелей, – сказал Якобсен.

Ну безвкусные, и что с того? Клиенты все равно на это покупаются, так ведь? Алиса заметила, что М. похож на страдающего от психического расстройства, слишком погружен он был в собственные мысли, слишком мрачно смотрел на вещи. Больше всего он тревожился из-за романа. С тех пор, как был опубликован его предыдущий роман, прошло уже немало лет, но М. никак не мог закончить новый. Алиса понимала, что он попал в ловушку, слишком чувствительно воспринимая критику со стороны горстки читателей, их мнения по поводу созданного им мира. К тому же он был слишком удручен положением дел в современной литературе. Алисе казалось, что в такой ситуации оставалось только ждать, других вариантов просто не было. Хороший прозаик, как фокусник-иллюзионист, сможет совершить побег, а плохой писатель так и задохнется на дне аквариума, и никто не сможет его спасти.

На другой день Якобсен и Алиса сами отправились на горную речку, поставили на берегу палатку. Без М. было намного спокойнее. Они пили чай, вскипятив воду из ручья, смотрели на звездное небо. Алиса и Якобсен были в восторге. С тех пор, как все чаще приходили песчаные бури из Китая, год от года даже на восточном побережье в воздухе становилось все больше мельчайшей пыли, и давно не было видно такого потрясающего, прозрачного ночного небосвода. Словно вселенная по-прежнему милосердно, снисходительно взирает на эту планету.

– Я такого вкусного чая за всю свою жизнь не пил, – сказал Якобсен.

– Тогда я буду часто приходить сюда за водой, чтобы можно было заваривать чай, хорошо?

– Это же такая даль.

– А вот и нет.

– Слишком далеко.

– Недалеко.

Якобсен рассмеялся, не стал дальше спорить, Алиса рассмеялась вместе с ним. После этого время от времени Якобсен стал молча приезжать на горную речку за водой.

Вообще-то, на свете нет таких мест, которые можно считать далекими, и никаких близких, конечно, тоже нет. Алиса подумала, что в этом озарении, внезапно осенившем ее, имелось противоречие.

За эти несколько дней между Алисой и котенком установилось то особое доверие, что возникает в общей беде. Котенок уже сладко спал брюшком кверху, не стесняясь Алисы. Она решила, что нужно отвезти его к ветеринару на осмотр. Из-за землетрясения на всем острове было обесточено около шестидесяти процентов домов, кроме тех, что были подключены к солнечным или ветряным генераторам. И хотя электроснабжение постепенно восстанавливалось, Алиса долго колесила по городу, пока наконец не нашла ветеринарную клинику, где было электричество.

– Здоровый, крепкий котенок. Глаза не совсем одинаковые, надо же, большая редкость, мне такие бездомные никогда еще не попадались, – сказав так, молодой ветеринар сделал ему прививку.

– Да, вот еще что. Конечно, в принципе, катастрофы не произошло, но землетрясение все-таки разрушило немало зданий. А у вас, девушка, дом не пострадал?

– Нет. – Алиса уже не молода, но если мужчины не замечают морщин на шее, то думают, что ей только двадцать, максимум под тридцать. Конечно, может, еще и потому, что Алиса всегда носит белые футболки без надписей. К тому же фигура у нее нормальная, так что иногда ее можно принять за аспирантку, если смотреть на расстоянии. Алиса никогда этим не гордилась. На вид двадцать, а на самом деле уже за сорок, – тут ничего не изменишь.

У Алисы была идея оставить котенка у ветеринара, чтобы тот потом передал в хорошие руки. Но когда медсестра записывала ее на прием и спросила, как зовут котенка, у нее с губ сорвалось: «Я зову его Охаё». И хотя молодая медсестра засомневалась, но все-таки попросила ее написать это имя в истории болезни, потому что сама не знала, какие три иероглифа поставить. Охаё, – почему-то, когда Алиса писала это имя, у нее вдруг появилась мысль оставить его у себя, посмотреть, как он приживется. А когда она повторяла это имя, котенок бессильно поднял голову из коробки, как будто отозвался; в глазах у него была тревога, вызванная незнакомой обстановкой, и казалось, что он доверял только стоящему рядом с ним человеку. Всякий раз, когда Алиса нежно звала Охаё, хвост котенка слегка вздрагивал. В то самое мгновение ее давно притихшую, решившую замереть душу как будто толкнул какой-то нематериальный объект.

Когда котенку сделали прививку, Алиса купила наполнитель, лоток-туалет и корм, назначенный врачом. Даже купила палочку с перьями. Котенок, наверное, никогда не поймет, почему после имплантации чипа он стал чьим-то котенком, и с тех пор у него появилось имя. Алиса, очевидно, тоже не поймет, почему после того, как она разделалась с большей частью своего имущества, теперь покупает «имущество» для этого маленького живого существа.