Человек с двойным дном - [71]
— Опять вы, евреи, две конфорки заняли! Убирайте ваши кастрюли, жиды! Кончилось ваше время!
Как-то я заглянул в гости к родственникам. Мы сидели и мирно беседовали. Наташа вышла на кухню поставить чай. Вдруг оттуда донесся пронзительный крик. Выбегаем и видим злобно ощерившуюся подвыпившую соседку, сжимающую в могучей руке мясорубку. Ею она и ударила сестру по лицу. У той из разбитого носа текла кровь.
— Хулиганка! — чуть не с кулаками бросился на бабищу дядя.
— Жид! Жид! — вопила та.
Вскоре появился участковый милиционер.
— Что случилось, граждане!?
— Да вот, жиды расшумелись!
— Вы слышите?! — еле сдерживая негодование, проскрежетал дядя. — Она оскорбляет национальное достоинство! Вы обязаны привлечь ее к ответственности в соответствии с законом!
— Жид! — снова вскрикнула соседка, а милиционер хладнокровно попросил дядю предъявить паспорт.
— Для чего? Вы же видите, что она вытворяет?!
— Предъявите паспорт, гражданин! — сухо возразил представитель власти. Заглянув в него, милиционер с удивлением воскликнул: — Вы же азербайджанец!
— Да какое это имеет значение?
— Азербайджанец?! — изумилась соседка. — Так чего же он волнуется?
— А вы зачем оскорбляете человека, не разобравшись? — повернулся к ней участковый.
Тем дело и кончилось.
Но не будем придираться к примитивному антисемитизму и даже к насаждаемому сверху в послевоенные годы. Спишем его на злосчастный культ личности. Однако промелькнуло метеором маленковское время, прогромыхало хрущевское, наступило серое, бесцветное, коллективное, с незаметным переходом в брежневское, а еврейский вопрос разрастался и разрастался, как раковая опухоль.
написал когда-то знаменитый пародист Архангельский. То же можно сказать и о еврейской проблеме в СССР. «У, жиды!» — шумят обыватели. «Ату их, ату!» — кричат руководители.
Пытаясь доказать, что евреи равноправны, советские боссы на упреки сующих повсюду свой нос иностранцев, восклицают:
— А Ойстрах? А Ботвинник? А Гилельс? А…?
Рассказывают даже то ли как анекдот, то ли как действительную историю, следующее. Когда Хрущев приехал в Англию, его спросили насчет антисемитизма в СССР. Эмоциональный премьер возразил:
— У нас в оркестре Большого театра восемнадцать евреев! А у вас сколько?
— А мы не считаем, — ответили англичане.
Но стоит ли говорить о нескольких сотнях евреев, которые не столь остро, как остальные, испытывают на своей шкуре государственный антисемитизм? Ведь и Гитлер изгонял или уничтожал не всех евреев. Попадались и такие, у которых в паспорте стояла отметка «Ценный юде». Подобными ценными, или полезными, евреями — является та незначительная часть иудеев, на коих любят ссылаться советские бонзы, толкуя о равноправии наций в СССР. Принадлежность к еврейству лежит на человеке, как позорное несмываемое пятно. При поступлении в институт или на службу еврей, внутренне содрогаясь, заполняет обязательную анкету, где пятый пункт вопрошает о национальности. Заполняющий заранее ждет неотвратимого — провалят не пропустят, придумают любую отговорку, чтобы не принять.
По окончании уфимской школы мой однокашник Московии послал документы на физико-математический факультет Московского университета. Так как он был золотым медалистом, то вступительные экзамены не сдавал, но проходил так называемое «собеседование», проверку знаний в непринужденном разговоре с профессором. Последний, стремясь завалить нежелательного абитуриента, забросал его вопросами. Но Московии отменно знал физику и математику. Придраться было не к чему. Тогда находчивый преподаватель подкинул неожиданный вопрос:
— В каком году родился Каганович? — спросил так обыденно, словно речь шла об известном ученом, а не члене сталинского Политбюро. Московии даты не знал и, несмотря на выдающиеся способности, в университет не попал.
Так было в 1952 году. Так продолжалось и через двадцать лет. Только появился некий нюанс. Прежде начальники не пускались в объяснение причин отказа, зная, что запрещено превышать положенную норму приема «нерусского элемента» — и баста! Теперь те же руководители в кругу друзей и знакомых рассуждают:
— Я его, стервеца, пущу, а он подаст через полгодика заявление с просьбой о выезде на «историческую родину, в государство Израиль». И замарает весь наш коллектив. А отвечать мне! Ты кого принимал? Ты куда смотрел?
Окаянный пятый пункт неотступно преследовал меня и после института. Попав по распределению в Уфу и проработав почти год сначала на заводе, а потом в нефтяном техникуме, я как-то встретился с приехавшим в командировку Сашей Буниным. Он был старше меня, успел окончить аспирантуру. Нас сближала общая любовь к шахматам, Бунин предложил мне перебраться в столицу:
— У тебя же сохранилась московская прописка, а я не только кандидат наук, но и секретарь парторганизации научно-исследовательского института. Устроишься хорошо, не сомневайся.
Я колебался недолго. Угнетала медленная духовно-тусклая провинциальная жизнь. Кроме того, меня невзлюбили уфимские карательные органы. Так что получив от Бучина еще и дополнительную телеграмму — «Все в порядке, выезжай», я в сентябре 1958 года возвратился в Москву. Сразу же направился к Бучину. Он знакомит меня с заведующим лабораторией, объясняет, чем придется заниматься.
Удивительно, но вот уже почти шесть столетий не утихают споры вокруг национальной героини Франции. Дело в том, что в ее судьбе все далеко не так однозначно, как написано в сотнях похожих друг на друга как две капли воды «канонических» биографий.Прежде всего, оспаривается крестьянское происхождение Жанны д’Арк и утверждается, что она принадлежала к королевской династии, то есть была незаконнорожденной дочерью королевы-распутницы Изабо Баварской, жены короля Карла VI Безумного. Другие историки утверждают, что Жанну не могли сжечь на костре в городе Руане…С.Ю.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
Самый одиозный из всех российских поэтов, Иван Семенович Барков (1732–1768), еще при жизни снискал себе дурную славу как автор непристойных, «срамных» од и стихотворений. Его имя сделалось нарицательным, а потому его перу приписывали и приписывают едва ли не все те похабные стишки, которые ходили в списках не только в его время, но и много позже. Но ведь Барков — это еще и переводчик и издатель, поэт, принимавший деятельное участие в литературной жизни своего времени! Что, если его «прескверная» репутация не вполне справедлива? Именно таким вопросом задается автор книги, доктор филологических наук Наталья Ивановна Михайлова.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.