Человек с двойным дном - [20]
А как себя вести советскому автору, когда советские войска душат Прагу или когда изгоняется из страны Александр Солженицын? Протестовать? Вы что, с ума сошли? Если он хочет оставаться членом Союза писателей и продолжать печататься, то ему необходимо срочно одобрить мудрые акции властей или, на худой конец, промолчать. Как разяще замечает Александр Галич:
И о чем только не запрещено писать советскому писателю?! Об ужасах насильственной коллективизации — нельзя. О ленинско-сталинско-хрущевской каторге — нельзя. О сегодняшних лагерях и психбольницах для диссидентов — нельзя. О повальных неурожаях — нельзя. О прогнившей экономике — нельзя. И не то, чтобы нельзя, но крайне осторожно нужно писать о прошлом своего народа, остерегаться чрезмерно это прошлое превозносить, не то угодишь в армянские (украинские, узбекские, азербайджанские…) националисты. Одно время хоть русские авторы имели право возвеличивать Россию. Но в 1973 году сижу я как-то в редакции радиостанции «Юность», беседую с редактором Сергеем Красиковым. Вдруг телефонный звонок — и слышу, начинает Красиков оправдываться перед поэтом Егором Исаевым:
— Почему я заменил в твоей поэме «Россию» на «Родину»? Да не по собственной же воле! Две недели назад нам спустили приказ: не давать в эфир слова «Россия».
Так и Россию запретили. Говорят, что употребление этого слова пахнет шовинизмом. Ну, хорошо. Все эти запретные темы — горячие, политика. Однако и аполитичные произведения, если только они окрашены не в светлые тона, если они грустны, а тем более в них присутствуют мотивы смерти, встречаются в штыки.
написала грузинская поэтесса Лия Стуруа. Какой переполох поднялся в издательстве «Молодая гвардия», где выходил ее сборник. Редактор Михаил Беляев помчался за советом к заведующему отделом поэзии, тот, в свою очередь, проконсультировался с главным редактором издательства. И убрали эти крамольные мрачные строки из стихотворения. А о стихотворении «Волк» Беляев и слышать не хотел:
— Нельзя сейчас о волках писать, — говорит.
— В чем провинилось бедное животное?
— А ты читал в «Дне поэзии» стихи Солоухина?
Да, эти стихи вызвали кое у кого раздражение. С подтекстом они. Наизусть не помню, но смысл таков: мы, мол, волки, нас мало, а вы собаки — вас много, вы те же волки, но вы променяли свободу на тепло и жратву, всех больше на свете мы, волки, собак ненавидим.
Кто это — волки? Диссиденты, что ли? И кто — собаки? Все понимающие, но продавшиеся писатели? Не к лицу лауреату Государственной премии так двусмысленно выступать. Но при чем тут все-таки Стуруа? Спрашиваю об этом у Беляева, и он объясняет:
— Во-первых, нам предписали не публиковать стихотворений о волках. Во-вторых, у Стуруа волк не на воле гуляет, а в зоопарке в клетке сидит, тоскует. Намек какой-то. Это уж и вовсе ни к чему.
Впрочем, возможно, молодежно-комсомольскому издательству и впрямь к лицу лишь нечто мажорное, а вот в изданиях солидного «Советского писателя» терзайтесь, страдайте, скорбите, сколько влезет. Нет-нет, зря не обольщайтесь! Тут контроль еще построже. Выходит в 1968 году переведенная мной книга стихотворений известного грузинского поэта Мухрана Мачавариани. Редактор Ваня Харабаров в ужасе хватается за голову и перечисляет:
раз,
два,
три,
четыре,
пять… И плачущим голосом:
— Зачем ты это переводил? Все про смерть да про смерть!
— В книге же почти сто стихотворений! Что тебя пугает?
Ваня поясняет, что в последнее время к минорной тематике отношение еще более ухудшилось. Есть на ее счет специальные инструкции. И пригорюнившись:
— Как бы за эту книгу не влетело! Много в ней ненужной философии. Вот хотя бы стихотворение «В деревне»:
— О чем это?
— Сельская зарисовка, — говорю.
— Ты не притворяйся — «зарисовка»… Религиозная пропаганда!
Через два года, когда эта книга переиздавалась в издательстве «Художественная литература» борьба с пресловутой религиозной пропагандой достигла апогея. Тогда тщательно выскребали слова «Бог», «душа», «молитва», «ангелы», «ад», «рай». Вызывали недовольство даже идиоматические выражения «Боже мой», «Бог с тобой», «не дай Бог».
Но с Харабаровым еще можно было поспорить.
— Какая здесь религиозная пропаганда, когда они не обращают на колокольню внимания?
— Все равно, — упрямится Ваня. — Пропущу стихотворение, если дадим другой заголовок — «Старинная картинка».
— Нереально же, чтобы в старое время крестьяне так относились к церкви!
— А может, они уже тогда неверующими были!
Вот как он повернул — крестьяне до революции и в Бога не верят. Стихотворение-то, выходит — антирелигиозное. И еще одно название нужно сменить. Цикл этюдов у Мачавариани озаглавлен «Из болгарской тетради». Но где же у поэта социалистическая, кипучая, жизнерадостная Болгария? Какое-то кафе, где в танце трясутся пары, какой-то тщедушный человечек, продающий любимую собачку, какие-то белые колени, выскакивающие из красных мини-юбок… Никоим образом из этого не складывается образ братской страны. А вот образ чего-то чуждого, неприемлемого для советских людей — складывается. Так чего же мудрить? Вместо цикла «Из болгарской тетради» пусть будет цикл «Из зарубежного блокнота». И никаких кривотолков. Читатели поймут, что впечатления от заграницы навеяны путешествием в капиталистические края. Ощущаете, как меняется облик книги? Но ее метаморфозы еще не закончены. Пройдемте к Борису Ивановичу Соловьеву.
Перед вами история без прикрас, рассказанная Максимом Леонидовым, — одним из лидеров бит-квартета «Секрет», автором и соавтором таких известных песен как «Домой», «Ленинградское время», «Именины у Кристины», «Привет», «Не дай ему уйти», «Видение» и многих других. В этой истории — только правда о себе, о семье, годах ученичества, истоках творчества, времени создания «Секрета», службе в армии, славе, шоу-бизнесе, друзьях, музыке, группе. «Мы сидели друг против друга и были абсолютно счастливы. Вот миг, к которому мы шли долго и упорно.
Перед вами необычайно смешные мемуары Дженни Лоусон, автора бестселлера «Безумно счастливые», которую называют одной из самых остроумных писательниц нашего поколения. В этой книге она признается в темных, неловких моментах своей жизни, с неприличной открытостью и юмором переживая их вновь, и показывает, что именно они заложили основы ее характера и сделали неповторимой. Писательское творчество Дженни Лоусон заставило миллионы людей по всему миру смеяться до слез и принесло писательнице немыслимое количество наград.
Основатель одной из самых известных рок-групп в мире рассказывает ее историю — с неожиданным юмором и человеческой теплотой, которую трудно предположить в огнедышащем Демоне.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Феминистки не носят розовое (и другие мифы)» — не учебник, не инструкция, помогающая стать «правильной» феминисткой, и не сборник научных эссе, объясняющих историю женского движения. Эта книга — о чувствах, которые сначала превращаются в мысли, а потом в действия. Вполне вероятно, что большинство из тех удивительных женщин, которые рассказали здесь свои истории, только лишь начали свой путь и им еще предстоит узнать, каково это — быть феминисткой и бороться за свои права. Эта книга не научит основам феминизма, но раскроет, что главное в этом движении — женщины: сложные, непонятные, любящие макияж, розовый цвет, смеющиеся, плачущие, иногда сбивающиеся с пути.