Человек рождается дважды. Книга 1 - [77]

— Иван, стой! Сейчас будут взрывать! — закричал Вагин.

Раздались предупредительные свистки. Видно было, как струйки дыма поползли по запалам и в укрытие побежали взрывники.

Петров шёл к карьеру.

— Иван! С ума сошёл! Убьёт! — закричал он, но Петров, бросив узел, побежал к дымящимся шнурам.

Только сейчас понял Вагин, зачем Петров спрашивал время. Он бросился вдогонку. Но не успел сделать и нескольких шагов, как метнулись столбы земли и один за другим загрохотали взрывы. Он видел, как фигура Петрова подпрыгнула и скрылась в клубах жёлтого дыма и пыли.

Когда он подбежал к отвалу, Петров лежал лицом вниз, засыпанный щебёнкой.

— Иван! Ванюшка! Что ты наделал? Что? — тряс его Вагин, стараясь привести в чувство.

Петров очнулся и поднял голову.

— Дядя Петя, вы не поверили мне. Как же я надеялся на вас, как верил вам… Как верил… — шептал он побелевшими губами.

— Ванюша, я верю тебе. Знаю, что ты не виноват, но ведь такое дело… надо было разобраться, — бормотал Вагин, помогая ему подняться.

Губы Петрова были разбиты, и к ним прилипла земля. Он ещё улыбнулся, глаза радостно блеснули, но сразу же стали тускнеть.

— Спасибо и за это. Напишите матери: мол, случилось несчастье. Приехать собирался, но не успел, а умер честным. Смотри сам, чтобы мох укладывали плотней. Не доверяй Колюхе. — Он задыхался. Хотел вытереть губы, взмахнул обрубком. Собрав последние силы, он еле слышно прошептал — Деньги? Это дело Колюхи и Лёнчика. Они, они подложили. А для расчёта мне дал К-Ко… — Он вытянулся и затих…

ГЛАВА 18

Вечер. Соседки не было дома. Валя сидела у окна и грустила. Куда-то исчез Корзин. Он был так внимателен к Вале. А тут ещё Нина прислала телефонограмму. Она задерживалась на трассе ещё на неделю и туманно намекала на благоразумие и осмотрительность.

Ещё учит! А сама?.. — усмехнулась она осуждающе и, облокотившись на подоконник, стала смотреть в окно. Уличный фонарь бросал жёлтый свет на проходящие мимо влюблённые пары, на весело разгуливающую группами молодёжь и торопливо пробегающих одиночек. Широкоплечий, похожий на Колосова паренёк притянул к себе девушку и, обняв её за талию, пошёл улыбающийся и счастливый.

— Тоска! — прошептала Валя и, включив свет, начала одеваться. В коридоре скрипнула дверь, скользнули лёгкие шаги и раздался стук в стенку.

— Валюша, к вам можно?

Новикова сбросила крючок, вошла улыбающаяся Левченко. Она поправила узел причёски, разгладила брови и, покосившись на зеркало, села.

— Скучаешь, милая? Я тоже. Сегодня видела жёлтые листья, скоро осень! Боже мой! Как быстро уходит время, — заговорила она уныло. — Вот так и не заметишь, как опадут лепестки — и прощай молодость.

Валя почти не слушала. Она только ловила: «грусть… холодная осень… одиночество…» Слова беспорядочно кружились в сознании, вызывая в голове тупую боль. Да, кончается лето, и она снова одна. Корзин и тот…

Она сейчас злилась на Юрку, Корзина, на Матвееву, на себя. Ей захотелось спросить о Корзине. Ни за что! Алла Васильевна сама завела разговор.

— Напрасно вы, Валюша, отвергаете внимание Павла Алексеевича. Это достойный молодой человек. Ему двадцать семь лет. С ним так нельзя, он не мальчик.

— Откуда вы взяли?

— Он находит, что вы дурачитесь, играя, как подросток, в любовь. Взяли на себя роль воспитательницы. Это же, по меньшей мере, смешно. А он, бедняга, увлёкся. Считая вас неспособной ни на что серьёзное, он как будто собирается уехать в тайгу, — сочувственно вздохнула Левченко и, бросив на девушку быстрый взгляд, опустила ресницы.

— Значит, он больше не придёт? — спросила девушка, и голос ее чуть-чуть дрогнул.

— Нет, должен Ещё зайти. Всё дальнейшее будет зависеть от этой встречи.

— Пусть уезжает! — надулась Валя.

Левченко вышла и почти сразу же вернулась с Корзиным. Он пришёл со свёртками в руках, задумчивый и грустный. Алла Васильевна отправилась к себе приготовить кое-что к столу. Корзин взял руку Вали и начал целовать её жадно и долго, говоря что-то ласковое и страстное. Валя зажмурилась. Ей было приятно и страшно.

Пришла Левченко с тарелками, на них была уже приготовлена закуска. Валя даже не обратила на это внимания. В ней что-то возмущалось, протестовало, и в то же время ныло и сладко замирало сердце от ожидания.

— Давайте выпьем! Сегодня, возможно, день моего рождения, а может быть, и похороны всех моих чувств, всего святого, что родилось в моей душе. Выпьем за мимолетную сладость общения с вами, Валюша, и за горечь разлуки. Так не может продолжаться, — горестно улыбаясь, проговорил Корзин и посмотрел в глаза девушки. — Неужели откажетесь и выпить? Не бойтесь, это сладкое.

— Я не боюсь. Можете налить. Я значительно храбрей, чем вы думаете! — решительно заявила она и выпила залпом большой бокал. Корзин пил медленно и косил глазами на девушку.

Вале сразу стало легко. Теперь Корзин снова казался милым и бесконечно грустным. Ласковые слова, которыми он сыпал, пьянили и кружили голову не меньше, чем вино. Резвый котёнок в её душе прятал коготки. Тепло слов и их нежность, как добрая рука, приглаживали упрямую шёрстку. Левченко принесла гитару. Они пели, смеялись, было чудесно.