Человек, помоги себе - [12]

— Что сиднем сидишь? Погуляй. — Мама заглянула в комнату. — На улице солнце.

— Нет! — Я замотала головой. — Никуда не пойду.

Для меня не прекратилась дождливая погода. Серые тучи над головой не рассеялись. Наоборот, даже пропал радостный лучик, вспыхнувший утром после радиопередачи…

«Воскресенье, 25 ноября, 6 вечера.

Чего же тебе надо, Кулагина, от других и от себя? «Гордость, обедающая тщеславием, получает на ужин презрение». Вот ты и получила свою долю презрения. А в классе ведет за собой ребят Николай Бурков. Только куда ведет? Он откровенно противопоставляет себя учительнице и всем взрослым. Но разве наша Аннушка такая, что надо ее не слушаться? Или, в самом деле, в классе все поумнели, а одна я еще жалкий примитив?»

— Возьми трубку, Ольга. — Мама держит трубку, ждет, когда я подойду.

Аннушкин голос, как всегда, спокойный, зазвучал по-доброму:

— Оля, не будем вникать во все детали того, что произошло у тебя с ребятами. Надеюсь, ты понимаешь, что не во всем права. Только запомни главное: надо быть справедливой. У Ларисы нелегкое положение дома. И мы с тобой не добьемся ничего хорошего, если она уйдет из школы. Мне, наоборот, хотелось бы помирить вас, чтобы ты оказала на нее доброе влияние. Понимаешь?

Я отвечала «угу». Я все время отвечала Аннушке так, косясь на маму, чтобы она не поняла, о чем у нас с учительницей идет речь. Почему-то было перед мамой стыдно.

И я очень благодарна Аннушке за то, что она вспомнила обо мне в такую, тоже нелегкую для меня минуту…

8

Лариса Нечаева на следующий день в школу не явилась.

Неужели я «изгнала» ее?..

Когда мы пришли в класс с физкультуры, у преподавательского столика стояла Аннушка. Мы расселись, а она все еще стояла и смотрела, будто старалась на прощание запомнить каждого. И ее взгляд с пустующей Ларисиной парты перешел на меня.

Или мне так показалось?

Потом она сказала, что покидать нас в середине года ей не хочется, но за нами будет приглядывать Юлия Гавриловна. Да мы и сами уже достаточно ответственные, не правда ли, не подведем?

— Не подведем, будьте спокойны, — пообещал Марат.

Все присоединились к его мнению. И стали расспрашивать про отметки, про Олимп и сочинение. Анна Алексеевна ответила на все вопросы, потом заговорила о Нечаевой. С ней не все ладно. Ей надо помочь, чтобы она видела в своих одноклассниках настоящих друзей. Когда я услышала эти слова, мне опять показалось, будто учительница намекает на меня: уж кто-кто, а я никак не могла включить себя в число Ларисиных друзей.

— Вот ее и сегодня нет, — продолжала Анна Алексеевна… — А почему? Марат, ты близко живешь, зайди выясни.

Она говорила так, словно не собиралась никуда уезжать и не расставалась с нами надолго, а обсуждала повседневные текущие дела. И вынула из портфеля тетрадный листок: «Получила второе письмо от Валерия Заморыша. Ольга, обнародуй». Я вышла к столику, прочитала новое послание «бывуча»-сержанта. Он рассказывал об армейской жизни, расспрашивал Аннушку о ее теперешних учениках и просил, чтобы мы сами ему написали.

— Напишем, — опять сказал Марат. — Ольга-джан сочинит, а мы одобрим.

— И тоже на ста сорока страницах? — вставил Ясенев.

Дело в том, что домашнее сочинение на вольную тему Анна Алексеевна нам все-таки дала. Притом большущее. К ее возвращению мы обязаны представить исписанными по крайней мере страниц двадцать! «О чем же столько?» — изумилась Зинуха. «О жизни, — ответила Анна Алексеевна. — Существует выражение: «Если я не за себя, то кто же за меня? Но если я только за себя — зачем я?» Вот и поразмыслите, до какого предела полезно стоять за себя, а откуда начинается эгоизм?» — «Философствовать, значит», — умозаключил Гена Землюков. «Стоит и пофилософствовать, когда перед тобой вопрос: «Зачем я живу?» — «Но для этого и сорока страниц не хватит», — заметил кто-то. «А я не ограничиваю, — охотно разрешила Анна Алексеевна. — Хоть сто сорок!»

Вот Ясенев и напомнил об этих ста сорока. Анна Алексеевна засмеялась и сказала:

— Зато меня не забудете. А то, небось, завтра же, как уеду…

— Что вы! — загудели мы вполне искренне — разлучаться с Аннушкой было грустно.

— Тогда я посоветую вам напоследок, — сказала она. — Не позволяйте душе лениться. Поэт Николай Заболоцкий так и написал: «Держи лентяйку в черном теле». Он считал, что душа человека — и его царица, и его раба, и его дочь, и неустанная работница.

Она обязана трудиться

И день и ночь, и день и ночь!

— Отличный поэт! — воскликнула я. — У него есть книжки?

— А как же? Хочешь почитать?

… Мы долго не отпускали от себя Аннушку. Собирались даже проводить ее до дома, но у нее были в школе еще дела. Тогда мы решили: проводим завтра — она уезжала автобусом в пять вечера.

«Дорогой Валерий! Пишем коллективно, по твоей просьбе. Мы заочно с тобой уже знакомы: Анна Алексеевна передала нам для классной летописи твое первое письмо. Мы очень рады, что ты написал Анне Алексеевне и узнал от нее адреса своих бывших товарищей по классу. Ей пишут все «бывучи». Только сейчас она уехала в Анапу с дочкой Светланой. Пробудет там целый месяц. А мы проводили ее вчера и уже скучаем.

Класс у нас дружный. Многие учатся вместе с первого года. А с тех пор как пришла к нам Анна Алексеевна, мы часто занимаем первые места в школьных соревнованиях. Мальчики хорошо играют в волейбол. На математической олимпиаде завоевала первый диплом Вика Еремеенко. И в конкурсе на лучшую туристскую песню тоже отличились (в турпоходы с Анной Алексеевной ходили много раз). Увлекаемся и искусством — есть у нас кружок Олимп. Скоро будем готовить художественный вечер. Ну, а о недостатках своих расскажем в другой раз.