Человек, небо, космос - [9]

В Лесную дачу прибыло наконец подразделение БАО. Его лазарет и медпункт расположились в деревне возле другого аэродрома. Солнечным морозным днем я на лыжах отправился познакомиться с коллегами. Ехал и мысленно перечитывал полученное сегодня утром письмо от жены. Она, как и я, врач. Теперь и ее призывали в армию. Даже не представлял, на кого она оставит нашу маленькую дочку…

Минут за сорок прошел всего восемь километров. А если ехать на подводе, путь окажется вдвое длиннее: напрямик по целине на санях не пробьешься.

На окраине деревни вспыхнула пальба зениток, укрытых в снежных капонирах. В небе появился немецкий разведчик. Через минуты две стрельба прекратилась.

Весь медперсонал был занят переездом лазарета с одной улицы на другую. В земле под сугробом случайно обнаружили неразорвавшуюся бомбу. Из хат, стоявших поблизости от этого места, всех временно выселяли.

Старший врач БАО военврач 3 ранга Иваницкий буквально на ходу рассказал, какое у них положение. Лазарет переполнен: двое раненых, обгоревший летчик-истребитель и несколько человек с травмами. Хирурга нет. Правда, в экстренных случаях оперирует он сам. Вернее — оперировал в прошлом году, в дни отступления. С осени всех нуждающихся в хирургической помощи отправляют в медсанбат.

— А у тех двух что за ранения?

— У одного — осколочное в мягкие ткани бедра, у другого — пулевое касательное.

— Значит, на вас особенно рассчитывать не приходится?

— Почему же… Но лучше сразу отправляйте раненого в медсанбат.

Вернувшись в полк, я доложил Савенкову обо всем увиденном и услышанном.

— Неплохо бы, Александр Николаевич, вам самому постажироваться у хороших хирургов в каком-нибудь медсанбате или госпитале, — высказал мысль комиссар. — Впрочем, ведь для операций нужны и условия…

Весна в тот год запаздывала. Даже в середине марта держались пятнадцати — двадцатиградусные морозы.

Когда же подули теплые ветры и стало пригревать солнце, на аэродроме сложилась еще более тяжелая обстановка. Теперь приходилось привозить снег для засыпки плешин оттаявшей земли на взлетно-посадочной полосе. Летчики с тревогой поглядывали на потемневший лед на реке. Если паводок будет дружным, луг, то есть аэродром, может затопить.

В конце марта меня вызвали в санитарное управление фронта. Оно находилось в Лисичанске. Из телефонограммы понял, что должен прибыть к военврачу 1 ранга А. Д. Вайнштейну.

Снова я оказался в полуразрушенном городе. Кругом громоздились кучи битого кирпича и исковерканного железа. Горожане и красноармейцы расчищали улицы. Только здесь мне бросилось в глаза, что на деревьях набухли почки. У себя в Сиротино я как-то не обратил на это внимания.

Сануправление размещалось в трехэтажном доме. Поднимаясь на второй этаж, я невольно подумал, зачем меня вызвал Вайнштейн. Может быть, он пригласил к себе всех старших врачей авиационных частей. Или просто решил повидаться со мной, узнав от Андрея Ермолаевича Соколова о том, что я работаю в 654-м ночном легкобомбардировочном полку. Ведь накануне войны мы две недели работали с ним вместе в Конотопе.

Получасовая беседа была ничем не примечательной. Горбоносый, смуглый, худощавый, очень подвижный, военврач 1 ранга задавал мне вопросы, все время расхаживая по комнате. Этой привычкой напоминал командира нашего полка. Иногда Вайнштейн сцеплял на груди свои тонкие, длинные пальцы. Я знал, что он прекрасно играет на фортепьяно и невольно поглядывал на его руки.

— Вы проводите занятия с летчиками и штурманами? — спросил он.

— Да, — ответил я, — регулярно, с группами по четыре человека. Люди собираются охотно.

— Как с санитарной обработкой?

— У нас неплохая баня и дезкамера.

Задав еще несколько вопросов, Вайнштейн, пожелав доброго пути, успешной работы, отпустил меня. Но только взялся я за ручку двери, как он остановил вопросом:

— Вы знаете военврача второго ранга Павла Константиновича Быкова?

Быкова я не знал.

— Это начальник санитарной службы двадцать восьмого района авиационного базирования нашего фронта. Очень опытный авиационный врач. До войны возглавлял санслужбу ВВС Первой Отдельной Краснознаменной армии на Дальнем Востоке, а на фронте до недавнего времени — санслужбу авиадивизии… Ну хорошо, счастливого пути!

Я терялся в догадках, почему помощник начальника сануправления фронта по ВВС так подробно рассказал мне о неизвестном начальнике санслужбы одного из районов авиабазирования. Встретившись на улице с Соколовым, поприветствовал его и спросил, зачем, собственно, вызывал меня Вайнштейн.

— Такие беседы обычно предшествуют перемещению по службе, — улыбнулся начсанарм. Он, видимо, не захотел посвятить меня в известные ему планы. Поэтому и я, вернувшись в полк, ни слова не сказал о намеке начальника санслужбы армии.

В степи началось бурное таяние снега. На нашем аэродроме взлет и посадка стали почти невозможными. Часть экипажей вместе с техниками перелетела в Красный Лиман и продолжала там боевую работу вместе с 655 нлбап. Предполагалось, что полк перебазируется в Новую Ахтырку. Так оно и вышло.

В начале апреля поступил приказ на перебазирование. Обживать новый аэродром улетели те экипажи, которые находились в Красном Лимане. Самолеты, оставшиеся на Лесной даче, ремонтировались и перекрашивались.