Человек, который упал на Землю - [32]
И почему, подумал он вдруг, Румпельштильцхен оставил принцессе возможность обойти уговор? Зачем он дал принцессе эту трёхдневную отсрочку на то, чтобы узнать его имя? Была ли это просто излишняя самонадеянность — ибо кто мог бы вообразить или угадать такое имя — или он хотел, чтобы его разоблачили, поймали, лишили того, ради чего он хитрил и колдовал? А он сам, Томас Джером Ньютон, который своим колдовством и уловками превзошёл бы кудесника или эльфа из любой сказки — а он прочёл их все — не хочет ли он оказаться разоблачённым, пойманным?
Зачем, думал Ньютон, сжимая в руке бутылку, зачем мне хотеть, чтобы меня разоблачили? Он глядел на этикетку на бутылке, чувствуя странное головокружение. Вдруг запись закончилась. Пока следующий шарик катился на своё место, он сделал долгий, обжигающий глоток. Затем из колонок на него нещадно обрушились звуки оркестра.
Ньютон устало поднялся, прищурив глаза. Он чувствовал себя обессиленным. Наверное, он не ощущал себя таким слабым с того самого дня в ноябре — как много лет прошло с тех пор! — когда его, перепуганного и одинокого, тошнило на пустоши. Ньютон выключил музыку, а затем подошёл к пульту управления телевизором и включил его. Может быть, покажут какой-нибудь вестерн…
Большое изображение цапли на дальней стене начало расплываться. Когда оно исчезло, на его месте появилось лицо красивого мужчины с притворно-глубокомысленным взглядом, столь свойственным всем политикам, целителям и евангелистам. Его губы двигались беззвучно, а глаза смотрели на Ньютона.
Ньютон включил звук. Голова обрела голос и произнесла: «…Соединённых Штатов Америки как свободной и независимой нации. Мы должны собраться с духом, как люди, за спиной которых весь свободный мир, и встретить лицом к лицу все вызовы, надежды и страхи этого мира. Мы должны помнить, что Соединённые Штаты, независимо от того, что говорят несведущие, отнюдь не второстепенная сила. Мы должны помнить, что свобода победит, мы должны…»
Тут до Ньютона дошло, что этот человек — президент Соединённых Штатов, и что говорит он с напыщенностью отчаявшегося. Ньютон переключил канал. На экране возникла постельная сцена. Мужчина и женщина, оба в пижамах, обменялись парой избитых непристойных шуточек. Он снова переключил канал в надежде на вестерн. Он любил вестерны. Но там показывали проплаченный властями пропагандистский фильм о достоинствах и добродетелях Америки. На экране замелькали белые церкви Новой Англии, труженики полей — на каждую группу по одному улыбающемуся чернокожему — и клёны. Таких фильмов в последнее время появлялось всё больше; как и многие популярные журналы, они становились всё более шовинистическими и как никогда были пропитаны сказочной ложью о том, что Америка — это страна богобоязненных городков и рациональных мегаполисов, процветающих фермеров и добрых докторов, застенчивых домохозяек и филантропствующих миллионеров.
— Боже мой, — сказал Ньютон вслух, — да вы просто перепуганные, жалеющие себя гедонисты. Лгуны! Шовинисты! Глупцы!
Ньютон снова переключил канал, и на экране возникла сцена из ночного клуба. Звучала приглушённая музыка. Ньютон задержался на этом канале, глядя, как движутся тела на танцполе, как мужчины и женщины, разодетые в пух и прах, обнимаются под звуки музыки.
А кто такой я, подумал он, как не перепуганный, погрязший в жалости к себе гедонист? Он допил джин и посмотрел на свои руки, сжимающие бутылку, а затем перевёл взгляд на свои искусственные ногти, которые блестели в мерцающем свете телеэкрана словно полупрозрачные монеты. Несколько минут Ньютон смотрел на них так, словно увидел впервые.
Затем он встал и, пошатываясь, подошёл к шкафу. Он достал с полки ящичек размером с обувную коробку. На внутренней стороне дверцы шкафа висело большое зеркало. Ньютон посмотрел на своё отражение, на своё высокое, худое тело, затем снова сел на диван. Он поставил ящичек перед собой на мраморный кофейный столик и достал из него пластиковый флакончик. На столике стояла пустая пепельница в форме чаши — китайский фарфор, подарок Фарнсуорта. Ньютон вылил в неё жидкость из флакона, поставил его на стол, а затем погрузил кончики пальцев в пепельницу, будто в чашу для омовения рук. Он подержал их там с минуту, а затем вынул и резко хлопнул в ладоши. С тихим позвякиванием его ногти осыпались на мраморный столик. Кончики его пальцев оказались гладкими и гибкими, но слегка воспалёнными.
Из телевизора доносился джаз с шумным, напористым ритмом.
Ньютон встал, подошёл к двери и закрыл её на ключ. Затем он вернулся к ящичку на столе, достал из него комок, похожий на ватный, и обмакнул его в ту же жидкость. Ньютон заметил, как дрожат его руки. Он знал, что напился гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Но, видимо, ещё недостаточно.
Он подошёл к зеркалу и прижал влажный комок сначала к одному уху, потом к другому, пока синтетические мочки не отвалились. Расстегнув рубашку, он таким же образом удалил соски и волосы на груди. Волосы и соски держались на тонкой пористой прослойке и отпали все разом. Ньютон поднял все эти накладки и положил их на кофейный столик. Глядя в зеркало, он заговорил на родном языке — сначала тихо, потом громче, пытаясь заглушить звуки джаза из телевизора. Он читал стихотворение, которое сочинил в юности. Язык слушался его плохо. Он был слишком пьян, а может просто разучился произносить антейские шипящие звуки. Затем, тяжело дыша, Ньютон вынул из ящичка маленький инструмент, похожий на пинцет, и, стоя перед зеркалом, осторожно удалил с глаз тонкие пластиковые линзы. Всё ещё силясь дочитать не дающееся ему стихотворение, он моргнул глазами, зрачки которых оказались вертикальными, как у кошки.
Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам.
Классик американской литературы XX века Уолтер Тевис почти неизвестен российскому читателю, но многие знают поставленные по его произведениям столь же классические фильмы: «Бильярдист» Роберта Россена с Полом Ньюменом в главной роли (и его продолжение – «Цвет денег» Мартина Скорсезе, с Полом Ньюменом и Томом Крузом), а также «Человек, упавший на Землю» Николаса Роуга с Дэвидом Боуи. «Пересмешник» можно отнести к жанру аллегорической антиутопии в духе «451° по Фаренгейту»; некоторые критики и называли тевисовскую книгу своего рода продолжением классического романа Брэдбери.
Молодой художник, недавно излечившийся от алкоголизма, расстался с женой и поселился у любовницы. Однажды он встретил на улице рыжеволосого молодого человека в джинсах и старом свитере, потом ещё одного, затем еще… Что же это такое? Атака клонов или галлюцинации?
Эдит и Терри снимали квартирку с антрессолями на Ист-Сайде. Снимали её как студию, потому что так было дешевле. Но в один день они поняли, что она для них бесценна и связано это с тем, что здесь время течёт по-другому…
Оливер Фарнзуорт изобрёл пятимерный куб. В трёхмерном пространстве он выглядел как 64 отдельных куба, соединённых в конструкцию наподобие креста. При падении конструкция сложилась в единый куб и в одной из его граней открылось отверстие, через которое просматривался какой-то мохнатый затуманенный шарик. © Ank.
«Большой подскок»… Это было весело. Идею рассказа действительно придумал я, и она мне все еще нравится. Её суть в непосредственном преобразовании тепловой энергии в электрическую или кинетическую. Идея, лежащая в основе истории, возникла в результате покупки мною первого кондиционера и осознания того, что мне нужно будет заплатить за эту систему и подключить к ней электричество, то есть, подвести энергию к системе, чтобы удалить энергию из моей комнаты. Это казалось мне ужасным, и я хотел найти способ это обойти.
Признанный мастер отечественной фантастики… Писатель, дебютировавший еще сорок лет назад повестью «Особая необходимость» – и всем своим творчеством доказавший, что литературные идеалы научной фантастики 60-х гг. живы и теперь. Писатель, чей творческий стиль оказался настолько безупречным, что выдержал испытание временем, – и чьи книги читаются сейчас так же легко и увлекательно, как и много лет назад… Вот лишь немногое, что можно сказать о Владимире Дмитриевиче Михайлове. Не верите? Прочитайте – и убедитесь сами!
Доктор Альфред Сток не переставал удивляться неожиданному повороту своей жизни, пока отнюдь не радовавшей удачами: биография доныне складывалась не из шагов на высоты, а из падений в ямы. И вот теперь его пригласили работать на закрытый остров, где можно заниматься самыми бесполезными и необычными исследованиями. Но так ли уж бесполезны они?
Из книги «Десять моделей» (М.-Л.: Детиздат ЦК ВЛКСМ, 1937; издание второе, дополненное). Рисунки Д. Смирнова.
Похоже на фентези, но чистая фантастика.
На робота Уборщика упал трёхтонный стальной слиток и повредил у него блок реализации программы. Теперь Личность Уборщик больше не выполняет программу, а работу называет насилием над личностью. Он сломал других роботов, дезорганизовал работу всего завода, а после пошёл в Центральную Диспетчерскую и обвинил во всех неприятностях робота Регистратора, которому сам же приказал искажать данные.