Человек, которого я убил - [7]

– Его обязательно посадят! – прикрикнул на женщину мужчина. – Это я вам говорю! Должна же в этом мире быть какая-то справедливость!

Мужчина и женщина опять заговорили одновременно и очень громко. Полина попыталась их успокоить, но они ее не послушались. Женщина заплакала, мужчина застонал, протяжно и жутко, словно боль его сделалась невыносимой. Полине их было ужасно жалко, но и слушать дальше эту отчаянную какофонию, в которой нельзя больше было разобрать ни одной связной фразы, она не могла. Презирая себя за малодушие и слабость, она нажала на кнопку вызова медсестры. Голоса тут же смолкли, будто звонок прозвучал в палате. Ушли или просто притаились? Интересно, как обустроена палата, – есть здесь какие-нибудь места, где можно было бы спрятаться?

Медсестра была недовольна, что ее разбудили, но, судя по всему, никаких посторонних в палате не увидела. Полина не стала ей ничего рассказывать, попросила сделать укол, чтобы как-то объяснить вызов.

Укол помог, она тут же уснула. Вот только сны были какие-то странные. Чужие сны. Продолжения историй мужчины и женщины, которые приходили к ней этой ночью рассказать о себе. Женщина пострадала в результате крушения поезда, когда ехала к своему новому мужу. Мужчина выстраивал план мести своему компаньону. Она не понимала, что происходит.

Весь следующий день они ее донимали: вклинивались в разговор с мамой, перебивали такой всегда обстоятельный отчет врача о ее состоянии, вторгались в сны. Полина попросила Виктора описать ее палату. Оказалось, что все помещение, довольно большое, поделено на отдельные боксы. В боксах справа и слева от нее находились две девушки, обе в сознании – пострадали при взрыве на заводе бытовой химии. Версия о том, что эти голоса – бормотание соседей в бреду, провалилась. И потом, кроме нее, их никто не слышал. Что же тогда это такое?

Ночью они совсем распоясались. Женщина умоляла своего покинутого мужа о прощении, но так зло, так яростно, будто продолжала его ненавидеть. Мужчина, представляя, что находится в зале суда, давал свидетельские показания против своего обидчика. И не было никакой возможности их усмирить – они ее совершенно не слушали. Лишь под утро мужчина наконец замолчал. Ярость женщины сменилась тихими всхлипами. Но вступил третий, неслышный до этого голос, слабенький, тонкий, почти детский. И тогда Полина пришла к неприятному открытию, что обрела способность слышать мысли и видеть сны посторонних людей. Не всех, только некоторых, ведь ни родителей, ни Виктора, ни медперсонал, ни ближайших своих соседок она совершенно не слышала.

Утром Полина рассказала об этом врачу, подробно, не упуская ни малейшей детали. Тот сначала пришел в необыкновенное и непонятное волнение, потом, видимо, чтобы скрыть свою растерянность, загрузил ее медицинскими терминами. Из его объяснений она поняла лишь то, что никаких особых способностей у нее не появилось – это побочные действия лекарств и последствие травмы.

– Все пройдет, как только вы поправитесь, – сказал врач под конец, – а поправитесь вы обязательно.

И он оказался прав. Голоса преследовали Полину еще несколько дней, а когда состояние окончательно стабилизировалось и ее перевели из реанимации в обычную палату, отстали.

Первое, чему она научилась в своей новой жизни, – это пользоваться телефоном. Как только смогла самостоятельно садиться в постели, сразу и приступила к освоению такого привычного раньше, но теперь чужого, холодного, совершено непослушного аппарата. Это было совсем не просто, сначала через раз попадала не туда, куда звонила, а о том, чтобы, например, послать SMS, вообще не шло речи. Но в конце концов она справилась.

Как справилась и со всем остальным: пить, не захлебываясь, аккуратно есть, одеваться, передвигаться в пространстве. Она твердо решила, что, когда ее выпишут из больницы, будет жить одна, в своей квартире, ни за что не станет той безвольной куклой, которой представила себя вначале. Родители изо всех сил сопротивлялись ее самостоятельности, Полина изо всех сил сопротивлялась их опеке. Из-за этого постоянно возникали конфликты. Мама пыталась кормить ее с ложечки, папа, стоило ей сделать попытку подняться с постели, подхватывал на руки. Для них она снова стала беспомощным младенцем. Временами Полине казалось: родители, как и тетя, рады, что жизнь ее снова в их руках, что теперь-то, по крайней мере, все зависит от них. Это ее просто выводило из себя, и сопротивление переходило в самую настоящую войну.

Но главное испытание ждало их всех впереди. Когда родители приехали забрать ее из больницы, Полина объявила, что возвращается к себе. Вот так сразу, без всякой подготовки и рубанула. Мама даже не сразу нашлась что сказать. Папа от неожиданности заговорил слишком резко.

– Ты не можешь так поступить с нами! – закричал он на Полину, будто это они стали беспомощными калеками, а она их бросала. – Это ни на что не похоже!

– Предательство – вот как это называется! – смогла наконец обрести дар речи и мама. – Мы уж точно не заслужили от тебя такого!

Родители категорически отказались везти ее домой, и тогда пришлось пойти на обман. Полина от них попросту сбежала. Из туалета вызвала такси, пробралась через черный ход на улицу и тут… тут-то и поняла, что преувеличила свои возможности. Разнообразие звуков, которое она раньше и не замечала, совершенно сбило ее с толку, Полина никак не могла выбрать верное направление, заблудилась в больничном дворе, налетела на дерево, сильно стукнулась головой и потеряла сознание. Санитарка из чужого отделения нашла ее лежащей на мокрой земле, подняла страшный шум и, не проявив никакого сочувствия и понимания, сдала с рук на руки родителям.