Человек и глобус - [65]

У ш а к о в. Отдыхает после экзаменов.

Д а ш а. Поди, плакала, когда увидела наше распрекрасное Заливино?

У ш а к о в. Не обошлось и без этого. Ты рассказывай о себе.

Д а ш а. Как секретарю или как Егору Трофимовичу?

У ш а к о в. Как хочешь.

Д а ш а. Егору-то как-то задушевнее. (Пауза.) Несчастная я. До того, что ты себе представить не можешь. Суди. Кто я? Белая рабыня. Ведь это неповторимый кошмар. Тяжелый сон.

У ш а к о в. Постой, постой! Кто тебя делает рабыней?

Д а ш а. Любовь. Одна любовь.

У ш а к о в. Ты каких книг начиталась?

Д а ш а. Любовь в книгах не найдешь. Там даже про поцелуи так пишут, как будто писатель украдкой в щелочку подсматривал. Вроде будто и так, а может, и по-другому. Любовь — вот она, во мне. (Пауза.) До чего странно жизнь устроена! Молодая, здоровая — и уже обреченная. Ты не улыбайся. Я знаю, суждено мне любить честного, большого человека. Снизу вверх на него буду глядеть. Все, что он захочет, стану исполнять, забуду про стыд, самолюбие, свою волю. Разве это не страшно? Но я у судьбы одного прошу — чтобы поскорее начиналось мое беспросветное рабство. Готовлюсь, готовлюсь к этому, а его все нет и нет.

У ш а к о в. Да. (Пауза.) Приезжий — его Геннадием зовут — очень тобой интересуется.

Д а ш а. На станции еще заметила, что произвела на него впечатление. Да что он мне! Абы был кто-то рядом? Так от этих «абы» хоть палкой отбивайся. Не этого хочу. (Пауза.) Не трогают тебя мои слова. Ладно. Забудь, что тебе Дашка бесталанная говорила. (Пауза.) Когда-то я тебе нравилась. Однажды, еще студентиком, хотел меня поцеловать. Помнишь? Приехал на каникулы — держись, девки! Падайте! Покорю любую!

У ш а к о в. Было, Даша. Было. Каюсь.

Д а ш а. Может, напрасно тогда тебя отшила, не покорилась, хоть и нравился ты мне. А вдруг эта встреча для нас не просто кончится?

У ш а к о в. Как тебя вразумить? Отшлепать, как маленькую?

Д а ш а. Ремнем? Начинай. Стерплю. Пожалеешь и поцелуешь.

Встает подходит к нему. Он тоже встает. Даша кладет руки к нему на плечи, приближает лицо.

Я еще просто Даша, а не твоя подопечная. Все могу. И отвечать не перед кем. (Тихо смеется.) Испугался? (Отходит.) Простите, Егор Трофимович.

У ш а к о в. Прощу. Но если еще раз вздумаешь…

Д а ш а. Жутко? Не бойся. Не повторю. Вдруг не выдержишь, забудешь жену, партийную святость… Я, кажется, встретила свою погибель. Не ты, другой. Самой страшно делается. Сочувствуешь?

Молчание.

У ш а к о в. Почему уехала из города? Почему бросила работать в парикмахерской?

Д а ш а (подавляя смущение). Кто сказал? Я не там работала.

У ш а к о в. Не хитри. Заходил случайно в твою мастерскую. Видел. И ты видела меня.

Д а ш а. Что ж не сел в кресло? Побрила бы. Ушко окоротила бы на память.

У ш а к о в. Не ожидал, что там тебя встречу. Я никому не говорил. Рекомендуйся хоть артисткой. Не выдам.

Д а ш а. Спасибо. Пусть другие пыль в глаза пускают.

У ш а к о в. Не заметно, чтоб ты была собой довольна. Да, карьера. А была у тебя настоящая слава.

Д а ш а. Кто ее съел? Знаешь? Уж лучше помалкивай. Где ты был, когда Задорожный в процентики играл? На инженера учился. На заводе работал. Ну, и я работала кем могла.

У ш а к о в. Не осуждаю. Без парикмахеров не обойдешься. Почтенная профессия, тысячелетняя. Но ты собиралась учиться. Мечтала…

Д а ш а. Не трогай этого… Ты умеешь своего достичь. А когда одной половинкой в городе, а другой в проклятом Заливине — взлети. Вначале душу к чему-то прилепить надо…

У ш а к о в (помолчав). Что случилось с Валентиной?

Д а ш а. Ничего. Проявляет патриотизм. Инженеры бросились в колхозы, ну и механизаторы не отстают.

У ш а к о в. Говори как есть.

Д а ш а. Давно хотела вернуться. Сильно скучала. Потом увлеклась. Парень — пройди свет. Балованный. Ну и поплатилась. Точно не разберу. Любят, а друг другу нисколько не уступают. То сойдутся, то снова врозь. Измучилась она. Однолюбка. Строгая. Сколько горя я с ней пережила — не передать. Разрывайся между ними, посредничай. Уговорила вернуться в Заливино. Согласилась, если и я поеду. Оставила она сынишку в яслях, в интернате, — и сюда. Но я тебе ничего не говорила.

Тихо входит  Б у д а н ц е в.

Б у д а н ц е в. Плохо, брат, без сиделок. Никого не докличешься. Ушел, а курево забыл. (Не глядя на Дашу.) Попроведать пришла?

Д а ш а. По делу.

Б у д а н ц е в (садится). Выкладывай.

Д а ш а. Вот, вернулась… Упрекать начнете? Морали читать?

Буданцев жестом останавливает ее.

Ну, виновата. Поездила, помыкала всякого. Но раз меня… Раз я тут родилась, выросла…

Б у д а н ц е в. Не объясняй. Понятно. (Пауза.) Вернулась и хочешь работать. А кем?

Д а ш а. Смотрите сами. Конечно, не рядовой.

Б у д а н ц е в. Задача. (Пауза.) Знаешь что, Дарья Степановна, сделай милость, уезжай-ка обратно.

Д а ш а. И не подумаю.

Б у д а н ц е в. А у нас все руководящие посты заняты. И кандидатов без тебя много. При укрупнении одних бывших председателей почти два десятка заимели, а бригадиров и кладовщиков — не сосчитать. И все они опять к власти рвутся. Спасибо, Егор Трофимыч их удерживает. А назначь тебя на пост, они совсем сбунтуются. Какой выход?

Д а ш а (упрямо). Выдумайте.