Человек и глобус - [51]
И л ю х и н. Она здесь?
А н я. Я позову ее.
И л ю х и н. Чуть попозже. Для меня это не совсем простая встреча.
А н я. Понимаю. Для Фисы вы самый дорогой человек. Лучше вас никого нет. Меня она поддержала, приютила, делилась со мной последним, когда я оказалась совсем одна. Заставила взять себя в руки. (Пауза.) Я знаю, что вы очень неприязненно отнеслись к нему… к Олегу.
И л ю х и н. Не думаю.
А н я. Фиса говорит, что вы справедливый человек. Возможно. Но мне кажется, что к Олегу вы были несправедливы.
И л ю х и н. Да, порой я был излишне мягок с ним.
А н я. Наверное, вы его не поняли… А для меня он был и остался Олегом. Он был еще студентом, жил у нас на квартире, а я оканчивала школу, когда мы полюбили. Полюбила я. То, что с ним случилось здесь, пройдет. Олег не может жить без друга, без опоры. Пока меня, раненую, возили из госпиталя в госпиталь, он, наверное, потерял мои следы, отчаялся. Ведь иногда он бывает так беспомощен и безволен. Да-да! Поверьте! А она, насколько я поняла, любительница приключений. И это пройдет. Он еще будет искать меня. Без меня, я знаю, ему очень трудно в жизни. (Пауза.) А вы вышли победителем в борьбе с Мокшаковым?
И л ю х и н. Что?
А н я. Я говорю: вы все-таки победили?
И л ю х и н. Простите, я не расслышал. Называть меня победителем — это незаслуженная честь. Взяла верх правда многих. Вот и все.
Входит М а р и я П е т р о в н а, как и прежде, строгая, молчаливая. Выкладывает на прилавок перед Катей газеты.
К а т я. Илюхина помнишь?
М а р и я П е т р о в н а. Ну?
К а т я. Вон он. Совсем сивым стал.
Мария Петровна медленно подходит к Илюхину.
М а р и я П е т р о в н а (с низким поклоном). С приездом, Георгий Иванович.
И л ю х и н. Здравствуй, Мария Петровна.
М а р и я П е т р о в н а. Поседел?
И л ю х и н. Есть малость.
М а р и я П е т р о в н а. Чем серебрили?
И л ю х и н. Было всякое.
М а р и я П е т р о в н а. Главное — вернулся. Не гневаешься, что я тогда на тебя накричала?
Илюхин отрицательно качает головой.
Ну и ладно. Ездил к Тане?
И л ю х и н. Завтра поеду.
М а р и я П е т р о в н а. Мы с Анфисой ее навещаем… (Пауза.) Рада тебя повидать. Сильно шуметь начнешь?
И л ю х и н. Сильно.
М а р и я П е т р о в н а. Шум-то должен получиться веселый. Кто чахнуть настроился, особо из женщин, тут и встрепенутся. Глядишь, снова за горячим делом отыщут в жизни хорошее. (Неожиданно улыбается.) И окрестят тебя, чего доброго, чудотворцем. (Подает руку.) А ты просто верный человек. (Вновь замкнулась.) Опять буду тебе почту доставлять.
И л ю х и н. Спасибо, Мария Петровна.
М а р и я П е т р о в н а. Ну вот, придумал.
Входит П е т р о в.
П е т р о в (поборов волнение). А я уже тут, Георгий Иванович. Поджидаю. Выходит, в самый раз подоспел.
И л ю х и н. В самый раз.
Обнимаются. Входит Ф и с а.
Ф и с а (Петрову). Пока подкрепишься, банька истопится. (Увидев Илюхина. После молчания.) Я вам каменная или железная? Один за другим, как с того света валитесь. (Обнимая его.) Георгий Иванович!.. Родной! Наша взяла! (Скрывая слезы.) Девки, дверь на крючок! Гулять! Гулять хочу!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Тот же зал. Вечер. Заканчивают ужин и поднимаются из-за столов едущие на стройку. Слышны отдельные фразы: «Правый берег — по машинам!», «Товарищи, нас предали! Никакой экзотики!», «Коленька, пожалей себя, не надрывайся», «Рвусь в самую глушь — и нахожу кофе — по-варшавски», «Заработки будут, от самого зависят», «Семью обязательно выпишу. Нельзя», «И огни, все огни впереди», «Кто оставил сверток?» «Благодарим за угощение». С т а б р е т о в и К а т я, стоя у прилавка, наблюдают за отъезжающими. С о н я, роняя ножи, вилки, торопливо убирает со столов, наводит порядок.
К а т я. Счастливого пути! Не забывайте, заглядывайте.
Выходит из кухни Ф и с а.
Ф и с а. Всех, что ли, накормили?
С о н я. Пока всех.
Ф и с а. Еще, поди, нагрянут?
К а т я. Георгий Иваныч сказывал, что к рассвету подъедет не меньше сотни.
Ф и с а. Опять ночь не спать. Что ж, пусть едут. Управимся. (Уходит.)
И в а н. Посуда, что я вчера вам привез, цела или побил чего?
К а т я. Все цело. Ни одной трещинки. Постарался.
И в а н. Всю дорогу боялся, как бы не тряхнуть.
К а т я. Ради Анны Вадимовны готов сам в лепешку разбиться. Влюбился. Потеха! Бесплатного экспедитора заимели. Словно челнок, взад-вперед снуешь, аж пыль столбом. За две недели так извелся… (Насмешливо.) Понапрасну, Ваня, ездишь, понапрасну жгешь бензин…
И в а н. Катька! Цыц! Прикуси язык. (Тихо.) Напрасно или не напрасно — я знаю. И ты лучше этого не касайся.
К а т я. А коснусь — не переживешь? Ай-яй! Живи, Ванюша, живи. Ты парень славный. Но все же ты, Ваня, попроще ищи. Я не гожусь — Соньку попробуй… посватай. Млеет. (Пауза.) Чего пристыл, не уезжаешь?
И в а н. Люблю тебя послушать.
К а т я. Что ж, давай побеседуем. (Пауза.) Ефиму разонравилась жена, хочет ее прогнать, а мне предложение делает. Есть расчет выходить?
И в а н. Есть. Выходи. А потом оба рядышком выходите на тракт — прохожих раздевать.
К а т я. Знаешь что? Пошел-ка ты… (Шепотом.) Вот!
И в а н. Чем ругаться, ты бы попросила: «Ванюша, не забудь меня по дружбе в беде».