Человек-эхо - [122]

Тоби произносит это совершенно хладнокровно, и Ной сразу припоминает отрезанные головы на месте убийства «под Кемпера», ту беременную женщину, ребенка у нее в животе.

Он тогда сделал то, что потребовал Шентон: в понедельник вечером оставил свою машину в Кранборнском лесу, а потом вернулся домой пешком. Не меньше десяти миль прошагал. Ненавидя себя за это, но опасаясь последствий в случае отказа. То же самое повторил в пятницу, отчего и опоздал на работу, когда Кара обнаружила двести четырнадцатую квартиру вместе с Гриффином.

— Я хотел посмотреть, как долго она проживет, — продолжает Шентон уже более ровным голосом. — Растянуть убийство, действительно позабавиться. Посмотреть, сколько я смогу от нее отчекрыжить, прежде чем она загнется. А потом Эллиотт нас нашла.

Тоби испускает разочарованный вздох.

— У тебя сдали нервы, сопля ты на палке! Все могло получиться просто пальчики оближешь.

Шентон подается вперед, так что его лицо оказывается в каких-то дюймах от лица Ноя. Дикин чувствует кислый запах давно выпитого кофе.

— Она тебе не верит.

— И что? Что я с этим могу сделать? — огрызается Дикин.

Тоби улыбается, насмешливо-торжествующе.

— Закончить дело, которое начал, — негромко продолжает он. — Убить себя.

Эти слова повисают в комнате, словно какая-то гнилая зараза.

— Тогда они скоро закончат, — продолжает Шентон. — По-быстрому закроют дело. С признанием и мертвым убийцей не станут искать кого-то еще.

Но Ной уже не тот человек, которым был тогда. Последние несколько дней взяли с него свою дань, но он готов к тюрьме. Пусть даже он и коп, но это будет, блин, просто детской прогулкой по сравнению с той ситуацией, в какой он находится сейчас. По сравнению с Шентоном. Таких даже за решеткой вряд ли встретишь.

Тот видит колебания Ноя и откидывается на стуле, сложив руки на груди.

— Тогда я сказал совершенно серьезно — несколько месяцев назад, помнишь? Думаешь, у меня пороху не хватит?

Ной чувствует, как кровь отливает от лица. Этот свой главный козырь Шентон всегда пускал в ход, когда чувствовал, что его власть над Дикином ослабевает.

Кара.

— Я убью ее.

— Оставь ее в покое!

Дикин чувствует тошноту. Опять припоминает, как выглядела та девушка в лесу, и то, как едва был способен продолжать весь этот фарс, когда осознал, как именно с ней обошелся Шентон. А когда появилась Кара? Он сразу понял, что в случае чего сделает Тоби. Знал, что тот убьет ее.

Ной пошел бы на что угодно, только чтобы защитить ее.

Шентон улыбается.

— Это почти трогательно — твоя любовь к этой шлюхе… — Смеется. — Ты уже признался в более чем тридцати убийствах, только чтобы я и волоска не тронул на ее драгоценной головке. Но что заставляет тебя думать, что я выполню свою часть уговора? Особенно когда она думает, что ты не при делах.

Тоби останавливается и вприщур смотрит на Ноя.

— Сам-то понимаешь, что ты просто больной урод? — рычит Дикин.

Шентон смеется.

— Пожалуй, что да. Но можешь ли ты меня в этом винить? Не у каждого в жизни была такая семейная идиллия, как пропавший без вести папаша и тихо скончавшаяся от передоза маманя, как у тебя, счастливчика. Да, у меня имелись отец и дядя, но как только они заканчивали использовать меня как свою личную игрушку, то избивали меня в говно и смеялись, когда я плакал. Чего удивляться, если я нахожу развлечение совсем не в том, что большинство остальных людей? — Он видит яростный взгляд Ноя, и на лице у него появляется точно такое же отвращение. — И не делай вид, будто ты чем-то от меня отличаешься, Дикин.

— Еще как отличаюсь! — кричит тот. — Я никогда бы не сделал то, что ты сделал с Лорен! Я не смог бы насиловать Миа. Или всех этих других женщин.

— Но это ведь ты превратил в котлету Гриффина? Я наблюдал за тобой, Ной! Я видел, с каким усердием ты молотил его той деревяшкой! Не хочешь же ты сказать, будто это тебе совсем не понравилось, даже немножко?

Ной мотает головой, уставившись в стол. Он понимает, что поступил плохо. Но все его поступки — убийство той девушки, избиение Гриффина — не идут ни в какое сравнение с деяниями Шентона. Нельзя позволить Тоби гулять на свободе, никак нельзя!

— Ты знаешь, на что я способен, Ной. Знаешь, что я могу сделать с Карой. Ты убиваешь себя — и дело закрыто. Ты получаешь свою концовку. Я получаю свою.

Дикин чувствует, как накатывает паника, сердце начинает биться быстрее. Кажется, будто стены плотно смыкаются вокруг него.

— Я даже знаю, как именно это сделаю. — Шентон откидывается на стуле и беззаботно ковыряет ногти. — Такой вот адрес — «Кромвель-стрит, дом двадцать пять» — ни о чем тебе не говорит?

Ной резко вздергивает голову.

— Знаешь, как Фред Уэст поступил с некоей Линдой Гоф, Дикс? — ехидничает Шентон.

— Заткнись, — шепчет Ной.

— Он связал ее. В просверленные в потолке погреба дыры продел веревку, подвесил ее…

— Заткнись, Шентон…

— Почти полностью замотал ей подбородок скотчем, чтобы она не кричала…

— Заткнись! — Ной закрывает глаза, затыкает уши. Не может удержаться, чтобы не представить себе Кару. Видит ее глаза, ее тело, ее кровь.

Шентон подается к нему, чуть ли не нос к носу.

— Отрезал ей пальцы на руках и ногах, пока она еще была жива. Изнасиловал, избил, задушил…