Человек без оболочки - [12]

После падения никуда не ходил, заснул на скамейке…

Лансдейл понимал, что расспрашивать незнакомца бесполезно. Лишь через двое суток, не раньше, облученный мог бы вспомнить, куда и зачем он летел.

У него созрел хитрый план. Он-то ведь хорошо изучил систему и результаты действия лучей Притта. По его подсчетам, доза облучения была настолько сильной, что и за три дня, пожалуй, парень не придет в себя. Но то, что сейчас с ним происходит, — запомнит хорошо. И надо, чтобы у него остались самые приятные воспоминания — ни в коем случае не показывать ему озабоченность внезапным вторжением. Выпустить немедленно. И постараться проследить — кто он такой, куда направится. Если это шпион, друзья его уже беспокоятся и будут, очевидно, разыскивать где-то здесь поблизости…

— Вот что, Джим. Направь двух наших парней за ворота. Когда выйдет гость, они проследят, куда он исчезнет. А я сейчас его выпущу. Кто знает об этом случае — обязан забыть. Понятно?..

Лансдейл вошел в комнату к Вартаняну.

— Доктор Твигг, владелец клиники, — представился он с легким поклоном. — Как, вам еще не подали завтрак?

Смущенный Вартанян хотел подняться, но хозяин остановил его великодушным жестом:

— Сидите, сидите, пожалуйста. Мне сказали, что вы сильно ушибли ногу.

Пока нам принесут кофе я, разрешите, осмотрю вас.

— О, вы очень любезны, доктор. Я даже не успел вам представиться.

Сурен Вартанян, служащий фирмы "Бриджес инту зе фьюче".

— Я ни на минуту не сомневался, что вы человек порядочный и явились сюда не затем, чтобы очистить мой сейф.

— Да, но я сам не знаю, зачем я сюда явился и совершенно не помню, как я летел на этой штуке, откуда летел… И вообще, со мной что-то стряслось, доктор! Я не помню, что было вчера и позавчера. Вроде бы меня и не было на свете… Боюсь, что-то случилось вот тут, — он постучал кулаком по затылку.

Слушая его жалобы, Лансдейл надел докторский халат и, молча кивая головой в такт причитаниям больного, начал осмотр.

— Ничего страшного, — наконец сказал он. — Ушиб коленной чашечки.

Скоро пройдет. С головой — хуже. Сотрясение височных долей мозга. Я выпишу капли. Через три-четыре дня память восстановится.

В дверь постучали, и вошел бой, неся на подносе кофейник, чашки и тарелку с бутербродами. Лансдейлу стало жаль армянского коньяка, он не выдержал и вроде невзначай сказал:

— Просто удивительно, как при таком падении могла уцелеть бутылка…

— Что за бутылка? — удивился Вартанян.

— Не знаю. Когда помогал вам раздеться, то мне показалось, что там, в кармане комбинезона, у вас бутылка.

Вартанян схватил комбинезон, расстегнул сумку-карман и извлек оттуда бутылку коньяка, удивленно посмотрел на нее и улыбнулся:

— Недавно ездил в Армению…

— О, армянский коньяк!

— Угощайтесь, пожалуйста, доктор. Как раз к нашему кофе!..

Они рассказали друг другу по парочке анекдотов, хохотали и хлопали друг друга по спине, пока не пришел Джим и что-то сказал на ухо своему шефу.

Лансдейл моментально протрезвел и, не показывая это своему хмельному другу, стал, однако, извиняться, что дела зовут его, он просит гостя заходить почаще и так далее. Гость, хоть и пьян был, понял, что хозяевам не до него, надо уходить.

Джим было понес за ним аппарат и комбинезон, но Вартанян, обернувшись в дверях, сказал, обращаясь к доктору:

— Разрешите это оставить пока у вас. Как-нибудь в другой раз заберу.

— Конечно, конечно. Джим, отнесите вещи в мой шкаф..

… О'Малей чуть было не прозевал своего приятеля, когда тот вышел из проходной. В этом веселом, разбитном малом издалека трудно было узнать человека, испытавшего тяжелое моральное потрясение. Ирландец находился от ворот на некотором расстоянии, поблизости от своей машины, чтобы быть готовым ринуться вслед за Суреном, если его повезут куда-нибудь. Он узнал его лишь в тот момент, когда Сурен инстинктивно обернулся к воротам, вдруг почувствовав себя одиноким в незнакомом городе. О'Малей с трудом удержался, чтобы не броситься к нему: нельзя же так глупо выдать себя!

Может, это ловушка… Он сел в машину и стал наблюдать. Дверь проходной, захлопнувшаяся за Вартаняном, больше не открывалась, за оградой не было видно людей. Зато на улице людской поток нарастал, время близилось к девяти.

Он тронул машину, обогнал Сурена и в потоке машин медленно покатил до ближайшего перекрестка, свернул направо и, оставив машину, быстро, по-деловому пошел по тротуару с расчетом столкнуться нос к носу со своим Другом. Вытащил из кармана газету и стал на ходу рассматривать объявления, как десятки других пешеходов. Загородившись листом, он, словно бы невзначай, наскочил на Вартаняна, пробормотав извинения.

— Хэлло, да это ты, Шонни! — завопил от радости Вартанян. — Как ты здесь очутился, старина?!

— А ты как?

Они заключили друг друга в объятия, и тут О'Малей заметил, что от его друга несло, как из пивной бочки. "И где это он успел так нализаться?" — думал старшина и еще больше восхищался "игрой" своего друга и подчиненного.

Он плел — громко для посторонних ушей — что-то о причине своего приезда в Теритаун и вел себя так, словно они с Суреном действительно сто лет не виделись.

Весело болтая, они дошли до электромобиля, и О'Малей втолкнул в кабину своего хмельного приятеля.