Человек бегущий - [5]

* * *

Когда Борику Юдину исполнилось шестнадцать, у него уже было две тысячи триста семьдесят рублей — живых денег, наличных, добытых самостоятельно, без помощи отца или матери. За последние же четыре месяца сумма эта увеличилась на семьсот восемьдесят, — а, да что там! — на все, если округлить, восемьсот рублей. И это не считая японской стереоаппаратуры, нескольких магнитофонов и плейеров с наушниками, четырнадцати блоков магнитофонных кассет «denon» и «sony», еще не распечатанных, — неприкосновенный запас на тот случай, если вновь исчезнут надолго из продажи, а значит, подскочат в цене; не считая той доли, можно сказать — львиной доли, вложенной в инструменты и аппаратуру их школьной рок-группы «Завет», фотоаппарата «Яшика», которым он еще ни разу не пользовался, японского спиннинга с японской же безынерционной катушкой и с набором лесок разного сечения и летних блесен, абсолютно точно имитирующих движения подраненной рыбки, и прочих там дефицитных книг, приборов, усилителей и приставок, всяких интересных вещиц, вроде выкидного американского ножа с хищным лезвием, или настоящего канадского шелкового флага, распростертого у него в комнате вместо ковра на стене, или там пуленепробиваемого английского портфеля-дипломата, тяжелого, но уж надежного, с секретными наборными замками, с титановой цепочкой и наручником, который можно бесшумно закрыть на запястье, и тогда дипломат разве только с трупом твоим могут спереть, а иначе никак. Дома этот дипломат, в котором Борик хранил деньги и купленные по случаю журналы для настоящих мужчин, был у него пристегнут к трубе батареи центрального отопления — простенько и со вкусом. Все они, фирменные его безделушки, тоже стоили денег, и немалых, в каждую из них был вложены труд Борика, его смекалка и хитрость, находчивость и просто удачливость. Поди-ка попробуй достать это в наше время. Набегаешься, накрутишься, наломаешься… А что уж совсем по мелочи или там что предки дарили — это он и в расчет не брал: облегченный складной велосипед, который отец привез из Финляндии, электронные игры с приставкой для телевизора — оттуда же, теннисные ракетки — подарок деда и вообще кое-что из шмоток, за какими гоняются все и которых все равно на всех никогда ведь не хватит. В школу, разумеется, шмотки эти не наденешь, но в рок-клубе появиться можно, даже приятно — все смотрят на тебя, а ты ни на кого не смотришь. Хотя хвалиться своим барахлом Борик не имел привычки. Гораздо чаще ему приходилось быть незаметным, неброским, будто бы как все.

В свои шестнадцать с хвостиком Борик знал, что мир как раз и делится на тех, кому всего хватает, и тех, кому чего-то обязательно недостает, — ведь кто-то должен приходить первым, кто-то вторым и так далее, потому что всюду жизнь, а в жизни — не в учебнике, в жизни только так, короче, побеждает сильнейший. Борик даже знал, что в принципе нужно делать, чтобы всего ему хватало и доставало. Просто ему с рождения крупно повезло — с отцом, а уж дальше все пошло как по маслу.

Это отец внушал Борику с малых лет и внушил-таки навсегда, что мир жесток и груб и нет в нем места благотворительности, а если таковая и существует, то, значит, в данный момент кому-то просто выгодно быть филантропом. Это отец объяснил ему, что каждый человек — сам кузнец своего счастья и что поговорочки типа «лучше меньше, да лучше» или «лучше быть бедным, но здоровым, чем богатым и больным» — удел слабых людишек и иванушек-дурачков, вроде Груни из восьмого «Б», которые плывут по течению и которым мало надо для счастья.

Борику Юдину для счастья нужно было много, очень много. Он даже сам пока не знал, сколько же, но «лучше больше, да лучше» и «лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным». Прежде всего для счастья ему нужны были деньги, много денег, как можно больше, потому что в свое еще время отец ему здорово втолковал, что все на свете можно купить. Нельзя сегодня — можно будет завтра. Только имей терпение, копи деньги, выжидай и помни о своей цели. Главное — твердо знать, что в принципе то, что имеет другой, если оно тебе нужно, просто находится у того, другого, во временном пользовании. Ведь у тебя есть деньги, а значит, у тебя есть все. Не надо только стараться все свои проблемы решать разом, не надо жертвовать малым ради большой, всеобщей победы. Малая победа — тоже победа. И это Борик Юдин знал в свои шестнадцать с хвостиком. Иногда ему казалось, что он старик, что знает уже все, но Борик понимал, что это не так, что как богатству, так и знанию нет предела, что все движется в этом лучшем из миров, течет и изменяется, как принято говорить, и надо день и ночь, день и ночь, день и ночь воспитывать в себе лидера, властелина, всегда и везде надо быть первым, ежечасно, ежеминутно, даже в мелочах не уступать никому и ни в чем, надо всем интересоваться, все помнить, везде бывать и лично возглавлять любые начинания, а не можешь лично, то через преданных людей. Кто-то там, в их десятом классе, поговаривал, что в школе все равно ничего не добиться, что вот, мол, в большой жизни, вот за порогом школы, вот тогда… Борик и это знал, знал, что нужно сейчас, что школа — тоже жизнь, и от того, каким он сделает себя в школе, зависит дальнейшее. Для этого, не имея слуха, он возглавил — практически, а не формально — возглавил школьную рок-группу. А чем? Опять же деньгами взял! Потому что без него они бы ни в жисть не вылезли бы за пределы актового зала, не выкарабкались бы из убогой обреченности на жалкую игру на школьных вечерах, на отдающую провинциальностью необходимость обслуживать танцы. Он точно поставил на них, на эту группу, на Алекса Пустовойта, на самую красивую девочку в школе — Лиду Варенью, на то, что рок сегодня — знамение времени, эльдорадо, клондайк. А потом эта Лида — может быть, даже из-за нее он сунулся в эту музыку — ведь она самая-самая, как раз для него.