Человеческое, слишком человеческое - [37]

"Черт, дружище, так твоя идеальная девушка, выходит, - Ева..."

Меня передернуло от этой мысли, и словно откликом на озарение грянул особенно сильный удар бури, и весь огромный модуль, от стоп до вершины, отозвался протяжным стоном. Этот город однажды не выдержит, однажды не выдержишь ты. А раз так - то какая разница?

Тебе нравится с ней разговаривать? Да. Она не человек? Снова да. Ты извращенец? А вот тут надо разобраться - но потом. Обязательно разберусь, вот даже зарубку ставлю себе на память: "Узнать, почему меня тянет не просто к ее телу, а к ней самой".

А пока что у нас на повестке дня буря, темнота и изоляция.

И все труднее просто так стоять у подоконника. И все менее понятно, зачем там стоять.

- Ты мне помогаешь, Аянами. По дому. Это не обязанность?

- Да, помогаю. Потому что это правильно.

- Правильно для кого?

Она помолчала. А я вновь прикусил себе язык, остановившись на полпути к дивану. Ну что ж я делаю-то? Неужели нельзя просто получить несколько секунд нормального общения?

- И для человека тоже.

Вот оно как. "И для человека тоже".

- Аянами... Ты ведь сбежала из-за той фразы?

- Я не знаю. Возможно.

- Но я ведь сказал тогда сгоряча, просто потому что...

"Почему?! Давай, скажи ей! Ты ведь просто хотел побольнее пнуть этого сукина сына!"

- Я понимаю.

Ну, вот и все. Я смотрел на ее едва видный силуэт и на ладони, которые чуть заметно сжимают одна другую - сильнее, чем надо, если они просто покоятся на коленях. И невозможно сильно для Евангелиона. Она бежала не для того, чтобы стать человеком, как поначалу показалось мне.

Она сбежала, чтобы им быть.

Семантика - моя любимая игровая площадка, тут столько игрушек. "Быть" и "стать" - очень красивые куклы, они такие разные в тех мыслях, которые сейчас бились у меня в голове. "Стать человеком" - это прыгнуть в небытие, новое и незнакомое, прыгнуть и сорваться в бездну, едва успев заметить манящий край во мгле. "Быть человеком" - это слепо, наобум побежать за единственным призрачным лучиком, за одинокой сволочью, которая ляпнула гадость, которая просто развлекалась и мстила. Побежать, зная, что сказанное было ерундой.

"Где же ты перешла этот барьер?"

Разум, который так долго водил меня за нос, пораженно молчал. Безо всякой имплантации ложной памяти Аянами перешагнула предел, казавшийся непреодолимым, барьер, за которым синтетик теряет разницу между "изображаю" и "ощущаю". И то, что я считал критической ошибкой Евы - срывом, замыканием - оказалось жестом отчаяния...

"Чьего отчаяния? Человеческого? Получеловеческого? Отец, что ты создал? Что ты, сука такая, создал?"

Это все были очень глупые вопросы - хотя бы потому, что ответ сидел передо мной, и хоть как этот ответ определи, легче ни мне, ни ей не станет. А вот главный вопрос звучал наивно и всеобъемлюще:

"Что мне теперь с этим всем делать?"

- Слушай, Аянами... Тут такое дело. Хочешь, посмотрим старые фотографии?

Да, проблему всегда проще решить языком, чем мозгами - если ее заговорить, то она, может, состарится и подохнет. А если кормить ее вкусным серым веществом... Восторгаясь собственной мудростью и стараясь поменьше рефлексировать, я на ощупь двинулся в кладовку: там и фонарик есть, и альбом мой. И вернулся я в комнату уже поспокойнее - с синяком под коленкой, лучом света и толстой книгой в обложке, пахнущей старым пластиком.

Аянами сдвинулась, и теперь сидела в уголке дивана, поджав ноги под себя. Я устроился рядом и положил альбом так, чтобы он лег на ее колени.

- Это мой выпускной альбом, - объяснил я, указывая на герб академии. - По-моему, единственная подборка фото, которая у меня не в оцифровке.

Я покосился на нее: Аянами с безразличным видом изучала первую страницу, где была изображена, по традиции, сразу вся толпа - при параде, наградах, а кое-кто в первом ряду даже с лейтенантскими погонами. Все были радостны, напряжены и растеряны - а я жался в углу, исподлобья глядя сквозь объектив фотографа на ожидающую меня взрослую жизнь. Самый недовольный и угрюмый из всех лейтенантов получил в комплект к лычкам еще и красивую девушку, через три часа они лишат друг друга девственности и завертятся в огромном мире.

- Вы были расстроены чем-то?

- Не совсем.

Я улыбнулся. Черт, как же сложно объяснить Аянами свои тогдашние ощущения - и то, что она синтетик, тут вовсе не при чем. Просто я был больной идиот, который считал высшие оценки, любовь и самое распрекрасное место по распределению поводами для депрессии и самокопаний. Как ей объяснить, что я не заслужил всего этого? Что я просто смирился с этим и жил, как жил? Что я мечтал о девчонке и не делал ни шагу навстречу, потому что мечтать всегда удобнее, чем пробовать? Что я учился замечательно, но каждую сессию заваливал ровно один экзамен, чтобы за меня платил отец, а не фонды? Что я в тире всегда нарочно промахивался минимум один раз - лишь бы не признали лучшим?.. Лишь бы жить в тени своих проблем.

"Одним дерьмом отвлечься от другого дерьма - это ты круто придумал. Просто, идиот, покажи ей фотографии!"

- Тогда почему у вас такое выражение лица?

- Хм. Ну, я перед вручением диплома просто забыл отгладить воротничок, и настроение испортилсь.