Человеческое, слишком человеческое - [18]

- Ты купил себе лавочку, Айда?

Кенске довольно закивал, щурясь от удовольствия. "Экий маньяк ты, парень". С другой стороны, это даже хорошо - теперь у бродяги-старьевщика есть поводок, строгий поводок, за который можно подергать при случае. Я изобразил что-то вроде приветливой улыбки.

- И ты хочешь, чтобы я сделал капиталовложение, так?

- Само собой.

Хозяин лавки шлепнулся в облезлое кресло, и отсвет единственной сильной лампы превратил его лицо в напряженную маску. Сейчас начнется цирк жадности, и его счастье, что я имею неплохой кредит в счет премиальных.

- Полторы.

Кенске зевнул и даже не стал спорить - просто полез, подлец, в ящик стола. Дескать, постой пока тут, офицер: у меня дела, а ты подумай.

- Ну, ну, не борзей. Это для начала - за любую информацию, - сказал я и сел на край стола. - Обрисуй в общих чертах, что у тебя. Да что я тебе правила объясняю?

- Есть фото одной девушки, которой поправили лицо. Фото сделано после правки.

- У вас тут много таких, которым надо лицо править. Что с того?

- У вас наверху тоже, - огрызнулся Кенске. - Но эта сразу пошла в стрип-клуб устроилась.

Одна из беглых была "экзотической танцовщицей", и это уже тепло - но меня пока что не грело.

- Мечта детства - трясти задом. Плюс с детства же кривая рожа, - я пожал плечами. - Накопила деньжат, наконец.

- Новенькая. Не из Токио-3. Живет при клубе.

"Бинго", - подумал я.

- Пять тысяч.

- Хм. Уже стоит обсуждать, - задумчиво сказал Кенске.

- Верни мозги с небес. Тут уже обсуждать нечего. Пять.

- Она тебе принесет намного больше, - легкомысленно махнул рукой он, - так что не жмись.

Я встал, аккуратно взял Кенске за грудки и, подняв его из кресла, с расстановкой выдохнул в лицо:

- Так что ж ты мне продаешь информацию? Пойди и сам ее ликвидируй. Премиальные твои целиком.

Эти недоносок обделается, если увидит, как "работает" Ева в боевом режиме, но раз уж речь заходит о деньгах - жмет на то, что я гребу кредиты лопатой. Все так стыдливо подзабывают, что по закону нельзя шлепнуть подозреваемого из снайперской винтовки. Что блэйд раннеров убивают и калечат именно при проведении теста, что...

Холодная ярость, словом, - это классный метод давления в торгах. Особенно, если ты хорошо ее играешь, а уж на этой сцене я не год и не два. Хлоп-хлоп-хлоп. Хлоп. Бис.

- Эй, Икари, Икари! - Кенске сипел и извивался, а я внимательно изучал его зрачки. "Вот теперь все. Хватит". Я на выдохе отшвырнул его от себя, метко угодил тушкой информатора в кресло и снова сел сам на крышку стола. Я молчал - мигала лампа, сухо шелестела система очистки воздуха, пыхтел нормализатор влажности, да еще судорожно пытался дышать жадный Кенске. А я всего лишь прикидывал, не врезать ли для убедительности. По столу, по полке, по роже. Можно в любой последовательности.

- Хорошо, - прохрипел Кенске и снял запотевшие очки. - Пять тысяч - но сейчас.

- Твоя касса примет карту?

- Давай.

Через минуту у меня было фото, название бара и на пять тысяч меньше на счету. Быстрая и щадящая сделка, надо признать.

Я осмотрелся. Стрип-бар "Яблоко" приветливо моргал неоном в тупике унылого переулка. В окошке слева торговали "красным песком", и какого-то неудобного клиента аккуратно пинали невдалеке. "А ведь только перевалило за полдень", - подумал я, обходя пинаемого по широкой дуге. Один из экзекуторов одобрительно скосил на меня бельма очков и продолжил свою скорбную работу. Да-да, парни, не отвлекайтесь, у вас своя работа, у меня своя. Офицерам я, конечно, потом отправлю рапорт, что тут опять злачное место открылось, но это все и впрямь потом.

Громила на входе имел вид вполне классический: строгий костюм с потными подмышками и вязь татуировок на шее. И косичка, конечно - куда без якудзовской атрибутики нынче. Я сунул ему в карман пару сотен кредитов, и он деликатно подвинулся, впуская меня внутрь. Обыскивать щедрых господ тут не принято - и так все ясно. Опять же, наводку кому надо он даст, и я, невзирая на дневное время, могу остаться без кошелька, а то и без сознания в придачу.

Это такой особый круговорот говна в трущобах. Он подозревает, что у меня навалом денег, что я могу быть копом или информатором. И может слить это все заинтересованным лицам. Я же солью этот притон, если тут мне что-то не понравится, или просто так - по доброте душевной. Но всем придется очень туго, если я коп, а мне пошарят по карманам. Мы оба это понимаем, и высший пилотаж - понять, какие подозрения жизненны, а какие нет.

Вот так тут все сложно.

Внутри по ушам больно врезала танцевальная, с позволения сказать, музыка. Эта смесь радикально высоких и радикально низких частот с тонким женским вокалом вызывала у меня ассоциации с чем-то черно-белым и редкостно креативным. Я поспешно убрал из поля зрения свои меломанские вкусы и принялся осматриваться. Количество обслуги пока равнялось числу посетителей - день все же: какие-то деляги в углу, двое ребят за барной стойкой, официантки в фартуках на босо тело. Это все не то, а у шестов пока пусто.

Ага. Бармен - совсем не молодой уже, татуированный и затянутый в черную майку - прочно нацелился на вошедшего и теперь тер свою посуду, уделяя моей персоне внимания больше, чем стеклу.