Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона - [9]

— Конечно, верим, — сказала миссис Маколей. — Как же можно жить, если ни во что не веришь? Тогда ты уж не попируешь — и не только в раю, а где бы то ни было, — как бы ни ломился твой стол от яств. Только вера и творит чудеса.

— Вот видишь, — сказал Гомер сестре, раз и навсегда решив спор. — Я сегодня буду участвовать в беге на двести метров с препятствиями.

— Да ну? — сказала миссис Маколей. — Зачем?

— Видишь ли, ма, это очень важное состязание. Мистер Спенглер в нем тоже участвовал, когда учился в нашей школе. Тебе приходится и бежать, и прыгать в одно и то же время. А у него есть крутое яйцо. На счастье.

— Носить крутое яйцо на счастье — суеверие, — сказала Бесс.

— Ну и что? — сказал Гомер. — Пусть суеверие. Он послал меня за двумя вчерашними пирогами к Чаттертону: один был с яблоками, а другой — с кокосовым кремом. Два пирога за четвертак. Свежие пироги стоят четвертак за штуку, так что, если у тебя всего-навсего четверть доллара, ты можешь купить только один пирог. Вчерашние пироги стоят четвертак пара, так что за те же деньги ты получаешь целых два пирога. Половина пирога — мне, половина — мистеру Грогену… но он может съесть всего один или два ломтика. Так что на мою долю достается очень много пирога. Мистер Гроген предпочитает пить, а не есть.

Мэри Арена, их молоденькая соседка, вошла в кухню через черный ход. Она принесла маленькую вазу, купленную в магазине стандартных цен, и поставила ее на стол. Гомер поднялся.

— Садись сюда, Мэри, — сказал он. — Позавтракай с нами.

— Я только что позавтракала с папой и проводила его на работу, — сказала Мэри. — Спасибо. Я принесла немного компота из сушеных персиков.

— Спасибо, Мэри. — сказала миссис Маколей. — Как поживает папа?

— Отлично, — сказала Мэри. — Только он меня все время дразнит. Стоит ему утром сесть за стол, как он первым делом спрашивает: «Письма есть? Получила письмо от Маркуса?»

— Скоро получим еще письмо, — сказала Бесс.

Она встала из-за стола.

— Пойдем, Мэри. Пора.

— Пойдем, — сказала Мэри и снова повернулась к миссис Маколей:

— Но, о правде говоря, мне до смерти надоело ходить в колледж. Ничем он от школы не отличается. Я уж большая, нечего мне всю жизнь ходить в школу. Сейчас не такое время. Честное слово, мне хотелось бы поискать работу.

— И мне тоже, — сказала Бесс.

— Глупости, — сказала миссис Маколей. — Вы еще дети, вам только семнадцать лет. Твой отец, Мэри, хорошо зарабатывает, да и твой брат, Бесс, тоже.

— Но это же просто несправедливо, миссис Маколей, — сказала Мэри. — Это же несправедливо — ходить в школу, когда Маркус в армии и все на свете грызутся друг с другом. Мне иногда так хочется быть мужчиной, я бы тогда пошла в армию вместе с Маркусом. Вот нам было бы весело!

— Ничего, Мэри, — сказала миссис Маколей. — Все пройдет. Не успеешь оглянуться, как все будет по-старому.

— Ну, будем надеяться, — сказала Мэри и отправилась в колледж со своей подружкой Бесс Маколей.

Гомер посмотрел им вслед. Минуту спустя он спросил:

— А как же будет с ней, мама?

— Ясное дело, — ответила миссис Маколей, — девочки хотят вырваться на волю и расправить крылышки.

— Дело не в том, что они хотят вырваться на волю и расправить крылышки. Я говорю о Мэри.

— Мэри милая, простая, совсем еще наивная девочка, — сказала миссис Маколей. — Она самая наивная девочка из всех, кого я знаю, и хорошо, что Маркус ее полюбил. Ему не найти другой такой милой девочки.

— Мама, — нетерпеливо сказал Гомер, — да я совсем не о том, неужели ты не понимаешь?

Он помолчал, а потом вдруг понял, что не стоит и пытаться выразить то, что его мучит: почему война причиняет столько горя людям, которые не имеют к ней никакого отношения.

— Ну ладно, увидимся вечером, когда я вернусь. Пока.

Миссис Маколей раздумывала над тем, что же он все-таки хотел ей сказать. Вдруг она увидела краешком глаза что-то совсем крошечное. Это был Улисс в ночной рубашке. Он смотрел на нее снизу вверх, словно зверюшка, которая взирает на всемогущее существо своей же породы с восторгом и упованием. Лицо его выражало глубочайшую серьезность и было полно удивительного обаяния. Улисс сказал:

— Почему он говорит: «Больше не плачь, больше не плачь»?

— Кто? — спросила миссис Маколей.

— Черный человек в поезде.

— Это такая песня, — сказала миссис Маколей.

Она взяла его за руку.

— А теперь пойдем одеваться.

— А черный человек сегодня опять будет в поезде? — спросил мальчик.

Миссис Маколей немного подумала.

— Непременно, — ответила она.

Глава 9 ГДЕ-ТО ТУТ ВОДЯТСЯ КРОЛИКИ

По дороге в школу Гомер Маколей миновал изгородь, окружавшую поросший сорняками пустырь на авеню Сан-Бенито. Изгородь была старая и гнилая, и от нее не было никакой пользы — разве что украшать с претенциозной пышностью небольшой участок невозделанной земли и оберегать заросли сорняка, которые вовсе не нуждались в охране. Школьник днем и телеграфный рассыльный ночью лихо затормозил велосипед, бросил свою машину и побежал к изгороди, словно его там ждала какая-то находка, которая вот-вот от него ускользнет. Изгородь была на полметра выше барьера на беговой дорожке и ускользнуть от него никуда не могла, разве что лет через сто. Гомер тщательно осмотрел изгородь, поле за ней и дорогу перед ней, потом измерил высоту и убедился, что изгородь ему выше пояса. Он сделал несколько пробных прыжков, отошел метров на десять, круто повернулся и, даже ничего себе не скомандовав, понесся к изгороди. Подбежав, он сделал великолепный прыжок, задел изгородь ногами, сбил часть ее, а сам упал в сорняки, но тут же поднялся и вернулся назад, чтобы попытаться снова. Забор был до смешного непрочным, доски ломались с громким треском. Гомер сделал общим счетом семь прыжков, но ни один из них не увенчался успехом. Однако он прекратил свои упражнения лишь тогда, когда изгородь окончательно рухнула.