Чел. Роман - [93]

Мэр многозначительно оглядывает присутствующих.

– Так что попрошу всех быть максимально краткими и конкретными. Значит, слово имеет руководитель следственной группы майор безопасности Линер Юлия Вадимовна. Вы готовы?

– Да.

– Докладывайте. Затем выступления и замечания по обозначенным майором фактам. Каждый по своим ведомствам и подразделениям.

Линер встает и идет к кафедре. Мэр предлагает, почти в приказном тоне:

– Вы присядьте, Юлия Вадимовна, присядьте. Вон там, за столом. Что уж вам стоять… Мы здесь нелюди, что ли? Всё понимаем… Присядьте…

– Благодарю.

Линер занимает место на другом конце стола, напротив мэра. Справа от нее оказывается главврач, слева полковник. Присев, Линер невольно перекладывает листок с планом на противоположную от полковника сторону, прямо на клавиатуру захваченного с собой ноута. Смотрит на мэра и переглядывается с шефом, который лишь моргает в знак поддержки. Линер еще секунд пять подбирает первое слово и, понимая, что молчание затягивается, использует наиболее нейтральное:

– Пострадавший, остающийся на данный момент неопознанным, был доставлен в реанимационное отделение больницы во второй очереди. Диагноз: тяжелая сочетанная минно-взрывная травма, не совместимая с жизнью. В качестве неотложной помощи были ампутированы нижние конечности и правая рука. Другие последствия травмы – невосстановимые потери зрения и слуха. Кожные покровы лица уничтожены. Документов при пострадавшем не обнаружено. То есть опознание возможно только по генетической экспертизе…

Линер останавливается. Всё изложенное – обычное дело. Далее – скользкий лед. Тут бы Белая не помешала для поддержки. Но, похоже, начинать придется без нее.

– Смерть пострадавшего наступила в первом часу ночи… Это по объективным показателям… Но при внешнем осмотре вплоть до текущего момента обнаруживается способность пострадавшего к работе с гаджетом. А именно – со смартфоном, который был с ним в теракте. С его помощью пострадавший ведет активную переписку. Переписка фиксируется и анализируется. Теперь о том, что касается связи пострадавшего со всеми наблюдаемыми в больнице и вокруг нее экстраобычными явлениями…

– Подождите, майор, с этими вашими явлениями… – обрывает мэр. – Я четко, как и все присутствующие здесь, слышал: «смерть пострадавшего наступила…» А потом вдруг выясняется, что он чего-то там кому-то пишет… Это как понимать? Так он жив или мертв?

– Сложно сказать…

– Извините, майор, но вот это как раз сказать просто. Есть четкие показания. Что там у нас? Остановка сердца, смерть мозга… Владимир Семеныч, поправьте меня, если я не прав, —

обращается мэр к Пухову.

– Всё верно, Юрий Сергеич.

– Ну вот… Так какая смерть наступила в первом часу ночи?

– Именно такая.

– И после этого пострадавший до сего момента сообщения пишет? Юлия Вадимовна, вы нас тут за идиотов держите?

– Никак нет. Есть объективные медицинские показатели.

– Ну, так покажите нам их.

– Они не со мной. Их с минуту на минуту должна принести заведующая реанимацией доктор Белая. Она проводит текущий осмотр и предоставит, в частности, самые последние данные.

– Н-да, ну, подождем доктора… Хотя… Давайте пока дальше. Потом вернемся к этой несуразице.

– Хорошо, Юрий Сергеич… Итак… В то же самое время, то есть в первом часу ночи, персоналом больницы, в частности упомянутой выше доктором Белой, зафиксированы первые проявления природной аномалии, которую все присутствующие, я думаю, имели возможность по прибытии наблюдать.

– Да уж – наблюдали… – вставляет мэр, откладывая на стол верхний, по-видимому, уже просмотренный лист. Линер осекается, секунду ждет дальнейшей реплики, но ее не следует, тогда она продолжает:

– Аномалия четко ограничена территорией вокруг больницы. Растительный покров обычный для апреля-мая. Преобладающие растения – тюльпаны различных видов. Пернатые и чешуекрылые в отличие от растительного покрова в большинстве своем не привязаны к данному ареалу. Их нахождение здесь, насколько я понимаю, загадка для специалистов и требует длительного исследования. Теперь что касается медицинских аномалий внутри больницы и, соответственно, собравшихся вокруг больницы людей. Первый случай исцеления фиксируется ночью. Это сосед пострадавшего по палате…

Дверь кабинета приоткрывается. Начальник охраны интересуется:

– Юрий Сергеич, тут заведующая реанимацией. Говорит, что…

– Да-да, пусти.

– Прошу.

Начальник охраны отходит в сторону. Линер оборачивается и успевает уловить в глазах вошедшей Белой нехороший блеск.

«Что они там увидели?» – спрашивает себя Линер, но мэр прерывает ее размышления:

– Вы заведующая реанимацией?

– Да. Белая Маргарита Анатольевна.

– Маргарита Анатольевна, докладчик ссылается на вас, как на лицо, которое может нам объяснить некоторые странности ее доклада…

– Вы о жизни и смерти? – перебивает Белая. Мэр хмыкает.

– Я бы сказал наоборот: о смерти и потом вдруг жизни.

– Я поняла вас. Я могу говорить?

– Да, конечно, мы слушаем.

Белая бросает взгляд на кафедру у окна и направляется было в ее сторону, но сталкивается глазами с Линер. Понимает ее отчаянное положение и занимает место за ее спиной. Уходя от назидательно-покровительственного взора главврача, Белая открывает историю болезни и произносит по памяти, делая вид, что читает: