Чекисты рассказывают. Книга 7-я - [45]

— Хорошо. Действуйте, — услышал он в ответ.

А действовать-то Забродин не мог. Действовать должен Чхенкели, а он — ждать. Чхенкели Позвонил через неделю:

— Алло, Владимир Дмитриевич, гамарджоба! Как жизнь?

— Спасибо, хорошо. Как вы?

— Нормально. Ну вот, Шалва Эрушетов прибыл вчера. Настроение у него хорошее. Говорит, что сделает все, что в его силах. Ручаться, конечно, и он не может, так как брата давно не видел. Заедет сначала к матери и поговорит с ней. Потом отправится к Хасану. Во всяком случае он берется за это дело.

— Хорошо.

— Отправлю его в горы, как договорились. Когда будут известия — позвоню.

— Благодарю вас. Буду ждать звонка.

Недели через две после разговора с Чхенкели, Забродина вызвал генерал Шестов. Хотя полковник и бывал у генерала ежедневно по разным делам, но по голосу его понял, что в обычные дела втиснулось какое-то непредвиденное событие.

На столе перед генералом лежала телеграмма. Прежде чем передать ее Забродину, генерал сказал:

— Да-а! Чего только в жизни не бывает! Дело Эрушетова оказалось серьезнее, чем мы предполагали! Вот, — он передал полковнику лист бумаги. — Садитесь и читайте.

И он занялся другими делами.

Забродин положил перед собой на стол телеграмму из Тбилиси и углубился в чтение.

Полковник Чхенкели сообщал, что 2 октября, согласно договоренности, был отправлен в горы Шалва Эрушетов, брат известного Забродину Хасана Эрушетова, с поручением сообщить горцу об амнистии и уговорить сложить оружие. Шалва успешно справился с данным поручением, и 15 октября оба брата прибыли в Тбилиси и явились в МВД.

В ходе беседы с Хасаном Эрушетовым установлено двуличное поведение Махмуда, который по непонятным для Эрушетова причинам убеждал его оставаться в горах, утверждая, что на него амнистия якобы не распространяется и он подвергнется репрессии. В связи с таким заявлением Хасана Эрушетова, который также утверждает, что Махмуд был инициатором неоднократных нарушений Государственной границы СССР, Махмуд задержан и у него произведен обыск. Найдена иностранная валюта, шифрованные записи, оружие.

На допросах Махмуд ведет себя неискренне, многое путает, но ни в чем не сознается. В числе его связей установлен Нестор Карониди, шапочник. Следствие продолжается. По мере получения новых сведений о них будут докладывать.

Когда Забродин закончил читать и положил телеграмму на стол, генерал сказал:

— Видали! Вот тебе и Махмуд! Скорей всего Махмуд перехитрил Эрушетова. По-видимому, шпионы использовали Эрушетова и за его спиной творили свои дела. Может быть, это и есть тот канал, по которому передавались сведения о наших секретах? Выходит, Владимир Дмитриевич, снова надо вам ехать в Тбилиси. Когда вы намерены выехать, чтобы вместе с грузинскими сотрудниками довести дело до конца?

Забродин улыбнулся. Не дожидаясь его ответа, генерал встал из-за стола, подошел к нему вплотную и, пожимая руку, сказал:

— Желаю удачи!

 

Проводив Махмуда, Нестор Карониди прочно запер дверь, постоял в прихожей, прислушиваясь к удалявшимся шагам. Было уже за полночь. Город спал. Махмуд приходил в дом не первый раз, и все было спокойно, но сейчас Карониди не на шутку встревожился. Он был не из тех, кто реагировал на каждый пустяк. Его трудно было вывести из равновесия, тем более испугать.

В столовой, освещенной подвешенной к потолку лампочкой, он тоже не смог подавить тревоги, и взгляд его перескакивал с одной вещи на другую, словно что-то отыскивая, ощупывая их. Плеснул в стакан вина. Залпом выпил.

Беспокойство не проходило. «Почему не оставляют в покое Эрушетова? Зачем нужно посылать с Махмудом второго человека? Выходит, не доверяют Махмуду?! Все ли я объяснил Махмуду? Правильно ли тот понял?» Ситуация складывалась очень сложная и неблагоприятная. А Карониди привык к тому, что все идет гладко, размеренно, как он того хочет. Сейчас что-то сделано не так!

«И надо же было связываться с Эрушетовым! А все — Ислан-бей. Хорошо ему там... сидит себе, денежки загребает! А мне здесь? Расстрел или тюрьма!.. Но ведь другого выхода нет! После гибели курьера на границе все пути на ту сторону отрезаны». Нужно было искать новые возможности, а Ислан-бей прознал о группе Эрушетова. По его указанию пограничная стража эту группу не трогала. Только пастухи наблюдали, где горцы кочуют через границу, и докладывали о каждом передвижении.

«Будет у нас надежная переправа! — не раз повторял Ислан-бей. — Много денег заработаем. Идеальная тропа!.. За каждого переброшенного и вернувшегося благополучно — тысячи долларов!» Ислан-бей потирал руки и глаза его возбужденно блестели. Теперь Эрушетов погубит всех!

«Да и этот Махмуд! Падок на женщин, деньги. За ним нужен глаз да глаз. Продаст кого хочешь...

Все ли он сделает, как условились? Впрочем, деваться ему некуда, крепко привязан. Если провернет это «мокрое» дело, то еще сильнее завязнет... Ислан-бей сказал, что на него можно положиться.

Теперь от Махмуда нужно ждать сигнала. Крест мелом на перилах моста через Куру — значит, он пошел в горы к Эрушетову один; кружок мелом — начальник послал его с кем-то вдвоем».

Карониди глубоко вздохнул. Посчитал на пальцах: раз, два, три, четыре... Покачал головой. «Четвертый год такой собачьей жизни».