Чечня. Год третий - [7]

Сын Отца

«Рамзан – он один прав, – риторически сказал мне чеченский правозащитник Муса. – Он – хозяин, он – барин, а все остальные должны исполнять его волю». Как и большинство, поначалу я намеревался написать портрет Рамзана Кадырова – с его необузданностью и бескультурьем, с его цинизмом и экстравагантными поступками, с его бесчисленными роскошными автомобилями, с его скаковыми лошадьми и десятью женами, с его частным зоопарком и аквапарком, с его страстью к бильярду и боксу, с его залами для накачки мускулатуры, которые служат также пыточными камерами; описать своего рода эйфорический пузырь успеха, в котором живут он и его окружение, ездя по республике, которую они как будто бы скорее воображают, нежели видят. К счастью, я даже не смог с ним встретиться – по малопонятным причинам, если таковые вообще были. В марте русские написали мне, что в принципе мой репортаж в Грозном был одобрен; но, когда я находился в Москве и улаживал последние детали, новый пресс-атташе Кадырова, Альви Каримов, объявил Дмитрию Пескову, пресс-секретарю Путина, что у его шефа нет ни минуты на то, чтобы принять меня. «Чеченцы не в духе», – объяснил мне один русский чиновник, и это настроение можно приписать как трениям между Кадыровым и федералами после отмены КТО, так и злой воле Каримова, который, казалось, из принципа выбросил в корзину все досье, которые вел его предшественник. Оснащенный разрешениями и благословением бюро Пескова, я решил, что дела можно уладить на месте; это оказалось иллюзиями. В День строителя Каримов принял меня перед театром, перед самым началом церемоний, открыто продемонстрировав недовольство тем, что я не соблюдаю его указания: «Ведь говорил же я, что у президента нет времени, чтобы уделить его вам», – заявил он мне в присутствии нескольких коллег. Один мой друг, который был знаком с Каримовым с 1990-х, описал этого бывшего журналиста Интерфакса, чопорного, с желтоватым цветом лица и небольшими чиновничьими усиками, как стопроцентного совка , анахроничного и закоснелого в советском прошлом, и, наверное, кагэбэшника; а один чеченский журналист – немного позже – рассказывал мне о Каримове: «Он служил всем подряд: Дудаеву, Завгаеву, Масхадову, а теперь служит вот этим. При Завгаеве он обвинял нас в поддержке боевиков, при Масхадове он стал ультрапатриотом и разоблачал нас как агентов ФСБ, а теперь мы стали сообщниками террористов». «Вы тут долго намереваетесь оставаться?» – спросил меня Каримов, скрестив руки за спиной. «Не знаю, может быть, две недели». – «Две недели! А вам не надоест? Здесь нет казино, нет ночных клубов. Делать нечего». В этом он был не прав. В конечном счете невозможность увидеть Рамзана открыла передо мной массу других перспектив: вместо того чтобы говорить о его бредовой личности, иногда граничащей с психозом, можно сконцентрироваться на его власти, на природе его власти, а это куда интереснее.

Если Кадыров и диктатор, всемогущий в своем маленьком королевстве, то он диктатор не самостоятельный – как сказали бы русские – и черпает силу не в себе самом. Рамзан – протеже Путина, и его власть основана прежде всего на личной протекции теперешнего премьер-министра, а это лучшая крыша – русский эвфемизм для слова «протекция» – в стране, полностью структурированной крышеванием. «Не секрет, что у Рамзана весьма особые отношения с Путиным, – комментирует Дмитрий Песков в своем обширном бюро на шестом этаже Белого дома, где работает Путин после того, как он передал Кремль Дмитрию Медведеву. – Он пользуется особым уважением Путина и сам уважает Путина». Эти отношения, разумеется, восходят к тем, которые Путин установил с Ахмад-Хаджи в 2000 году, когда он сделал из него своего чеченского союзника. «Путин, – продолжает Песков, – посчитал, что Ахмад Кадыров обладает очень богатым внутренним миром и непоколебимо смотрит на возможное для Чечни будущее». Для Путина выбор «чеченизации» против оппозиции военных стал равносильным избранию «концепции Барятинского» против «стратегии Ермолова», – объяснил мне в Москве Александр Гольц, российский журналист, специализирующийся по военным вопросам; князю Барятинскому, назначенному командующим войсками на Кавказе в 1856-м, удалось убедить царя – после долгих лет провалов, – что с тактикой выжженной земли, которую применял его знаменитый предшественник генерал Ермолов, необходимо покончить и поискать достаточно мощные замены, которые могли бы дать возможность контроля над непримиримыми. «Проект Кадыров» как будто бы вполне соответствовал этой концепции, достигшей, с точки зрения русских, определенного успеха уже с самого начала. Однако 9 мая 2004 года во время торжеств в честь Дня Победы, проходивших на новом грозненском стадионе, Кадыров погиб от бомбы, спрятанной под трибуной, где он сидел. Как только Путин услышал эту новость, он пригласил в Кремль находившегося в тот день в Москве Рамзана: знаменитая фотография их встречи, где Путин, плохо скрывая гримасу скуки, смотрит на взволнованного Рамзана, который вот-вот заплачет и одет пока еще в спортивную куртку и джинсы, сразу же стала восприниматься как образ церемонии посвящения во власть. Но Рамзану, которому тогда было 28 лет, стать законным чеченским президентом мешала чрезмерная молодость, и, может быть, и Путин пока не был в нем уверен, может быть, он хотел некоторое время понаблюдать за своим протеже; поэтому Рамзана назначили вице-премьером, чтобы он набрался опыта, а президентскую должность Путин отдал верному союзнику Кадырова-отца, карьерному милиционеру Алу Алханову. Казалось очевидным, что Алханов принял этот пост, полностью осознавая причину – чтобы «не пустовало кресло»; но у власти своя логика, и уже в конце 2005 года Алханов вступил в открытый конфликт с Кадыровым-сыном. Даже при безоговорочной поддержке Путина не было неизбежным, что Рамзан выйдет из этого конфликта победителем. Несколько источников – московских и прочих – подтвердили мне, что летом 2006-го Алханов созвал в Урус-Мартане тайное собрание главных пророссийски настроенных боевых командиров, и всех их объединяла ненависть к Рамзану: в нем участвовали Сулим Ямадаев и Саид-Магомед Какиев, каждый из которых возглавлял соответствующий батальон ГРУ, и Мовлади Байсаров, преступник, ставший руководителем особого подразделения ФСБ. Эти трое – рассказал мне один журналист, пристально следивший за этим делом, – подбивали Алханова на то, чтобы ввести чрезвычайное положение: тогда они могли бы поставить себе задачей устранить Рамзана и нейтрализовать некоторые лично ему преданные подразделения, насчитывавшие максимум 200–300 человек. Подробности происшедшего не ясны, но Рамзану так или иначе удалось переломить ситуацию. Осенью он успешно изгнал из Чечни Байсарова, который нашел убежище в Москве, но ФСБ его быстро сдала; Кадыров отправил за ним отряд чеченских милиционеров во главе с Адамом Делимхановым, который расправился с Байсаровым на Ленинском проспекте, в самом центре города, когда тот «сопротивлялся аресту», будучи вооружен то ли двумя пистолетами и гранатой, то ли двумя гранатами и пистолетом – не ясно. С Алханова сошла спесь, и он бросил своих союзников, оставив их изолированными и уязвимыми; в феврале 2007 года он отправился в отставку и, в свою очередь, тоже нашел убежище в Москве, где ему предложили должность замминистра юстиции, и в это же время неизвестный убил шефа его личной охраны; вот тогда Путин и назначил только что отметившего 30-летие Кадырова на место Алханова. Рамзану понадобилось еще некоторое время, чтобы избавиться от последних соперников: Какиеву, назначенному командиром вооруженных сил республики в конце 2007 года, довелось увидеть свой батальон расформированным осенью 2008 года, расформировали батальон и Сулима Ямадаева; этот последний после совершенного в конце сентября 2008-го в самом центре Москвы, в нескольких сотнях метров от места работы Путина, убийства его старшего брата Руслана скрывался в Дубае, чтобы попытаться там ускользнуть от своей судьбы – но напрасно; даже там Делимханов и служащие ему киллеры, сразу же пойманные местной полицией, в конечном итоге настигли Сулима. «Рамзан от этого в выигрыше, – комментирует журналист, рассказавший мне эту историю. – Теперь он ощущает свою неуязвимость. И он доказал Путину, на что способен».