Чеченское танго - [17]

— Надо все-таки отметить старый новый год, — подал голос Бармаков.

— Как, хором спросили Кулов и Марат.

— Ракетами сигнальными, у меня две штуки есть.

Предложение Бармакова было принято с одобрением, среди ракет постоянно взлетавших то там, то тут, эти не вызвали бы подозрений. Как только часы Бармакова показали полночь, все трое выпили вина, после чего запустили ракеты. Опасения были напрасны: со всех постов вверх взвились ракеты, поднялась стрельба из всех видов оружия, трассеры огненными стрелами перерезали небо. На всех постах стали орать. Кулов с Бармаковым поддержали эту какофонию криками и стрельбой. Только я не стал стрелять, не хотелось еще раз чистить автомат.

— Блядь! Че это такое?

Донеслись проклятия, подкрепленные трехэтажным матом: кто-то споткнулся о проволоку перетянутую через дорогу. Я увидел офицера, вдрызг пьяного, с трудом поднявшегося после падения.

Это был начальник тыловых служб, я не знал на какой он должности, но ему подчинялись все тыловики, которых я видел. В отличие от других офицеров он не скрывал знаков различия, на его погонах красовались майорские звезды. Он всегда пренебрежительно относился к своей безопасности и своих людей, но ему все время везло, а ведь он участвовал в этой авантюре с самого начала при этом умудрялся сохранять ухоженный вид и чистоту.

По всей видимости бравый майор шел к капитану Колоскову, с собой у него было две бутылки водки. Ни автомата, ни бронежилета у него не было. Я преградил ему путь:

— Стой пароль!

— Какой пароль военный, зенки протри, не видишь, кто идет! — пробурчал майор и, не обращая больше никакого внимания на меня, пошел дальше.

Бармаков сообразил, что лучше майора отвести самим, поэтому пошел его провожать. А я вернулся в дом. Как только Бармаков вернулся, заступила на пост вторая смена.

Глава 10

А я им пел рок-н-ролльные песни,

Говорил: "все будет нормально",

И я кричал, им, что мы все вместе, Да как-то слышалось

это как-то банально.

Ю. Шевчук

Как мы попали в плен я так и не понял. В комнате полуразрушенного дома нас было около десяти человек. Черные прокопченные лица, грязные бушлаты, испуганные глаза.

Мы сидели и прислушивались к гортанным голосам доносившимся из-за стены. Где-то вдалеке слышались редкие выстрелы и короткие очереди. Я встал и на плохо слушавшихся ногах подошел к разбитому окну. На улице никого не было. "Здесь мне не жить" — запульсировала в голове мысль, вспомнились рассказы солдат побывавших в плену и чудом вырвавшихся из лап боевиков. Я медленно выбрался в окно, мои товарищи даже не обратили на это внимание, они сидели и отрешенно смотрели на противоположную стену.

Я медленно, шатаясь, пошел по незнакомой улице куда глаза глядят. "Раз, два, три, раз, два, три" — тупо повторял я про себя и шел, шел, шел. Я ждал, что вот вот и крикнут: "эй куда пошел русская собака!". Но все пока тихо. Вот послышался странный звук, похожий на писк шенка.

Подошел к полуразрушенному саманному домишке без крыши и заглянул в пролом. На куске ковра лежал маленький годовалый ребенок. Когда, я подошел малыш замолчал и посмотрел на меня черными глазенками.

— Ах, ты горемыка, — зашептал я и подполз к ребенку на карачках. Трясущимися руками я стал заворачивать маленькое тельце в одеяло, которое он раскрыл, когда дрыгал ручками и ножками.

— Что ж я дурак делаю, — пронеслось в голове, — это же наверняка чеченец, — тем временем малыш совершенно успокоился и стал засыпать у меня на руках.

Я растерялся, — бросить? Зажмурился, передо мной возникли темные глаза малыша. Нет, я не смогу жить и видеть каждую ночь эти глаза.

— А кто тебе сказал, что ты выживешь? — спросил внутренний голос.

— Но он же маленький, — возразил я.

— А ты что же, большой? — с ехидцей возразил мой собеседник, — брось гаденыша спасайся сам!

— Не могу я. Почему мне попался этот малыш?

Борясь с самим собой я поднял ребенка и снова пошел по улице. Он на удивление был тих и спокоен у меня на руках он заснул так как будто был на руках отца.

Ладно, убьют так пусть нас вдвоем убивают, решил я. А если спасусь, значит и ему судьба такая же.

Вдруг меня окликнули: "Эй парень!". Я мгновенно покрылся холодной испариной. Голос был женский, но это еще ничего не значило, чеченские женщины как мне рассказывали в пытках пленных бывали зачастую еще изощренней мужчин.

"Ну че встал как баран!" снова окликнули меня, я повернулся всем телом и увидел не молодую уже женщину в платке. Она сурово смотрела на меня, однако, увидев, что у меня в руках, запричитала что-то по своему.

Женщина стояла в проеме калитки, за ее спиной виднелся полуразрушенный домик.

Она поманила меня рукой и я как под гипнозом пошел за ней.

В доме она поставила на стол тарелку с какой-то снедью, которую я тут же обжигаясь и не разбирая вкус съел. Женщина тем временем, ловко перепеленала ребенка и покормила его какой-то снедью. Малыш опять заснул.

Жнещина, молча вручила сверток мне.

— Куда, мне его? Я же солдат!

— Аллах поможет, иди.

Она вытолкала меня на улицу и я снова побрел куда глаза глядят. Но на улице по прежнему никого нет. На негнущихся ногах я шел и шел. Пока наконец не добрался до какой-то площади. На краю стоял УАЗик, рядом копошились люди в форме. Я направился к ним они заметили появление незнакомого бойца, но почему то не удивились. И тут раздалась стрельба.