Чеченский этап - [27]

Жгли в Белоруссии партизанские деревни, вместе с жителями, заживо жгли, сгоняя в амбары этих советских прихвостней. Потом была Волынь. Вот где он повеселился, уничтожая ненавистных ему ляхов. Сколько полячек он тогда изнасиловал, прежде чем вспороть им живот! Сколько очистил от польского населения сел исконно украинских! Этим он гордился даже сейчас. Он отомстил за свою чаровницу. Он стал героем Украины. Шухевич сказал: «Уничтожайте ляхов и жидов под корень! Если полячка родит на этой земле, ее дитя будет потом эту землю считать своей родиной, поэтому не щадите беременных, убивайте во благо самостийной Украины!» И они убивали, их оружие – ножи и топоры благословляли священники униатской греко-католической церкви, и они, боевики УПА, окружая села, резали без пощады поляков и евреев, а заодно с ними и москалей. Пощады и спасения не было никому. Даже если бы Петро захотел, то не смог бы сосчитать, сколько людишек отправил на тот свет, потому и скулила его душа ночами от страха.

Он избежал разоблачения на суде – повезло. Когда в сорок четвертом, под Бродами, советские войска разбили их дивизию, он успел взять документы какого-то убитого добровольца и с ними попал в плен. Имя того тоже было Петро, а фамилия Клячко, и за ним, кроме службы в дивизии «Галичина», никаких грехов не числилось. Пленных было много, в общей массе он смог раствориться, помогло еще и то, что ранение в лицо сильно изменило его внешность. Глубокий шрам перерезал его правую щеку. Поэтому, получив свои десять лет лагерей, он поехал в Сибирь, а не получил причитавшиеся ему по заслугам пулю в лоб или петлю на шею. А погоняло Шрам стало его именем в лагерях, где он чалился уже больше трех лет.

Каждый день, проведенный в лагере, Петро считал и верил, что наступит момент и он уйдет из этого ада. Он знал, что в волынских лесах его ждут братья по борьбе и командир, и он готов был продолжить эту борьбу за свободу Украины. Здесь же только пару месяцев ему пришлось туго, а потом, когда в лагерь прибыло его земляков из ОУН, они сплотились, и уже никто не мог перейти им дорогу. Ни блатные, ни суки, ни тем более политические. Оуновцы, одержимые ненавистью к москалям, готовы были на все ради своего братства. Это быстро поняли и в управлении лагерей. Этот контингент был практически неуправляем и не имел в своем составе сексотов. После нескольких стычек с блатными Петро быстро занял достойное место в лагерном братстве. Здесь же он встретил еще двоих, знавших его настоящее имя. Но они тоже были по уши в крови, поэтому Шрам не опасался, что его могут сдать. Наоборот, у него появились товарищи, братья, готовые на все ради своей свободы и свободы их родины Украины. Они давно были готовы к побегу. Нахлебавшись лагерной жизни после украинской вольницы, они ждали момента и приказа своего командира. Обученные конспирации и железной дисциплине, бандеровцы, поначалу просто для самосохранения, создавали ячейки ОУН в лагерях ГУЛАГа. Действуя согласованно, они начинали давить не только на сообщества зэков, но и на администрацию лагерей. Обстановка в лагерях накалялась, так как оуновцы и «лесные братья» пополняли лагеря, и их поток не иссякал. Сопротивление на Западной Украине и в лесах Прибалтики продолжало борьбу с советской властью. Петро, находясь в лагере, получал информацию об основных событиях в ОУН. Ее приносили с каждым этапом, лагерная почта работала исправно. Он знал, что, несмотря ни на что, Украинская повстанческая армия под руководством уже генерала-хорунжего Шухевича действует. Петро понимал, что его место там и надо что-то срочно делать. Бежать из таежного лагеря непросто. Огромные расстояния, бездорожье, холод лютый зимой и такая же лютая мошка летом. Хорошо натасканные лагерные собаки и не менее натасканные на стрельбу в спину вертухаи. Все это делало побеги очень рискованными и почти на сто процентов гиблыми. Но попытки были, и успешные, ему об этом тоже приходили вести. Все зависело от обстоятельств, от случая. Вот такого случая и ждал Петро. Ждал почти три года, пока не понял, что лагерная система исключает создание условий для побега заключенных. Значит, этот случай нужно создавать самим. Вот этим и занялся Петро, пользуясь тем, что последнее время дневалил по бараку. Бригадир, Косатый Леха, давно закрыл глаза на то, что Шрам не выходит на работу. Шрам прикрыл его своим телом во время поножовщины месяц назад, когда пришел этап сук. Суки сразу решили взять власть, на перо посадили смотрящего, вора в законе, но напоролись на оуновцев и в этой схватке потеряли свою прыть. Косатый был правой рукой смотрящего, и только хорошая реакция Шрама, перехватившего руку с заточкой, спасла тогда ему жизнь. На зоне такое не забывают. А недавно произошло вообще очень важное событие. По особой оуновской почте ему передали маляву с маршрутом, особое словечко в шифре свидетельствовало о том, что эта малява пришла от Клода. От командира, чей авторитет был для Шрама непререкаем. Это просто ошеломило и обрадовало Шрама. О нем помнят и заботятся. Он нужен, а раз нужен, он любой ценой вернется. А барак спал, спали заключенные разных мастей и оттенков серого, страшного лагерного, пропитанного ненавистью и кровью цвета. Спали зэки, чьи исковерканные судьбы были чем-то похожи, но, разделенные враждой, они не понимали, что они и сидят за колючей проволокой именно потому, что в какой-то момент времени их смогли поссорить и разделить. Разделяй и властвуй – этим древним принципом пользовались, пользуются и будут пользоваться те, кто правит миром, в котором основой стали материальные «ценности».