Чеченская конная дивизия. - [15]

Пластуны, видя себя брошенными справа, оставили окопы и врассыпную бросились в деревню, оголяя батареи. Перейдя на картечь, конно-артиллеристы доблестно отбивали красную атаку, постепенно снимаясь и карьером уносясь в деревню. Семь орудий из восьми было спасено, на последнем же была изрублена прислуга. Видя общую катастрофу, генерал Ревишин через меня отдает приказание александрийским гусарам на карьере немедленно атаковать красных в левый фланг. Вскочив в седло, я полным ходом понесся исполнять приказание. Гусары на широком галопе выскочили из-за домов в поле, пытаясь развернуться, но, видя перед собой и на фланге уже несущиеся лавы красных, не выдержали и повернули назад. Чеченские же полки, узнав о разгроме справа, самостоятельно снимаются, в беспорядке отходя.

Предвидя возможные случайности, я спешил своих людей и рассыпал их в цепь. Вся деревня была сплошь забита несущимися охваченными паникой всадниками. Часто по два человека сидели на одной лошади. Я сам видел, как в седле сидел казак, на крупе его лошади — пластун, а два других пеших, уцепившись для легкости бега руками за хвост его лошади, неслись общей кавалькадой вдоль улицы. Картина бегства была ужасная, раненые оставались лежать, подобрать их не было возможности, несчастных топтали лошадьми...

В это время начальник дивизии, внешне спокойный, сошел с вышки и приказал мне быстро собрать людей. Крикнув вестовым: «Подавай лошадей!», мы тотчас же тронулись на рысях. Красные, теперь уже никем не сдерживаемые, подходили к деревне. Вдоль улицы стал бить пулемет. Мы прижались к домам. Впереди получился затор — артиллеристы выпрягали убитую в запряжке лошадь. Обезумевшие люди, ища спасения, стали ломать заборы, чтобы вырваться в поле. Зажатые в общем потоке, мы вынули револьверы, ожидая каждую минуту появления на улице красной конницы. Но тут мои ординарцы и люди команды связи вмиг спешились и повалили забор, вытянув колья. В образовавшуюся брешь мы все — генерал Ревишин, полковник Мацнев, ротмистр Феденко-Проценко и я с ординарцами — буквально вылетели в поле, сплошь покрытое несущимися всадниками всех полков.

Противник, заняв деревню Яндыковка, остановился и не преследовал нас; это позволило начальству быстро собрать людей, построить полки и какой-нибудь час спустя снова занять позицию версты на три за песчаными буграми, прикрывая подступы к деревне Промысловое, где к этому времени сосредоточились все обозы и раненые нашего отряда.

Тут подъехал чеченец, разыскивающий командира 2-го Чеченского конного полка полковника Флерина с донесением от командира его 3-го эскадрона штаб-ротмистра Дурилина (офицера Крымского конного Ее Величества полка). Эскадрон этот был выдвинут влево для обеспечения всего боевого участка и, очевидно, позабыт в общей панике. Донесение его гласило: «Слышу сильный бой вправо, по непроверенным сведениям, наши части отходят, против себя противника не обнаруживаю. Прошу точных распоряжений и указаний». Генерал Ревишин подзывает меня: «Вы сами понимаете положение Дурилина; сделайте все возможное — найдите его и прикажите ему от моего имени немедленно отходить. Не теряйте времени, идите один с проводником чеченцем, дабы себя не обнаружить; торопитесь, иначе его отрежут». Раздумывать не приходилось, приказание было ясно и категорично. Подняв лошадей с места в галоп, мы пошли по открытой степи, стараясь забрать возможно влево, дабы прикрыться небольшими песчаными дюнами от наблюдения красных и незаметно обойти только что брошенную нами деревню. В густой песчаной пыли невозможно было разобраться, где отходили еще отдельные группы своих и где были красные.

Узкая полувысохшая речка пересекала нам путь; придержав лошадей, мы вошли в воду, тут лошадь моя поскользнулась, попав в яму, и упала. Я принял холодный душ, но, выбравшись по скользкому дну на берег, с радостью увидел своего чеченца, держащего в поводу мою мокрую и отряхивающуюся лошадь. Вскочив в седло, мы полевым галопом продолжали наш путь, обсушиваемые встречным ветром. Попав на открытое место, я увидел в полуверсте какое-то скопление людей. В то же время сбоку кто-то обстрелял нас из пулемета. Я задержал лошадь и подозвал чеченца. «Это твои?» — спросил я его. Выпятив глаза, он удивленно смотрел на меня. «Моя ничего не знает, ты офицер, и моя идет за тобой», — отвечал он. На минуту я задумался и остановил лошадь: как быть, чтобы не влезть прямо в пасть большевикам? Обстановка менялась ежеминутно, все было в движении; возможно, что Дурилин давно уже отошел, — мелькнуло у меня в голове... Выхода я не находил. Однако приказание должно было быть исполнено, нужно рисковать, — и я пошел прямо на видневшихся людей. Бог нас хранил — это оказались коноводы забытого всеми 3-го эскадрона. Я объяснил в двух словах Дурилину обстановку; он посадил своих людей, и мы на рысях, не теряя времени, двинулись на присоединение к своим.

Большевики, втянувшись в деревню, сильно сократили свой фронт. Пользуясь местными укрытиями, а главное, царящим еще беспорядком, мы незаметно, под самым носом у красных, обогнули с востока деревню, только что ими занятую, и час спустя присоединились к дивизии. Чеченская конная дивизия, как менее пострадавшая за истекший день, заняла позицию, прикрывая собою отход обозов и главных сил.