Чеченская конная дивизия. - [14]

Дивизия была приведена в боевую готовность. Позиция Чеченской конной дивизии была подкреплена двумя полками кизляро-гребенцов и пластунами, почти в затылок которым стали две терские конные батареи. В полдень подошел авангард красных сил и завязал перестрелку. 1-й Кизляро-Гребенской полк, глубоко обойдя красных с левого фланга, пытался атаковать их в конном строю, но неудачно: нарвавшись на скрытую пулеметную батарею, полк отошел, понеся большие потери среди казаков, а главное — потеряв своего доблестного и храброго командира полка, к которому только накануне, проделав вдвоем с денщиком весь поход через степи, верхом прибыла молодая жена. В этот же вечер убитая горем женщина пустилась в обратный путь, увозя на этот раз на двуколке в родные края гроб с телом мужа.

Весь день до темноты шла перестрелка, в которую изредка вмешивалась и артиллерия. К ночи все утихло. Генерал Ревишин предполагал, что красные, подтянув главные силы, на рассвете перейдут в решительное наступление, но расчеты эти не оправдались, и весь день 17 июня, равно как и следующую ночь, мы простояли на прежних позициях, укрепив их местами неглубокими окопами. Временами огонь настолько усиливался, что атака красных казалась неизбежной и генерал Ревишин приказывал подстегивать резервы. Но потом столь же неожиданно все снова утихало.

Днем к нам подошел Александрийский Гусарский Ее Величества полк, в составе 6-ти эскадронов, сформированный сплошь из кумыков (горское племя, родственное чеченцам). Внешний вид полка производил хорошее впечатление; первая шеренга была с пиками. В полку было большое количество офицеров-александрийцев, во главе с полковником Глебовым. Странно было только думать, глядя на этих горцев-гусар, что они являются носителями имени столь прославленного полка[22].

Посередине деревни, несколько в стороне, среди зелени, в разбитой мельнице был устроен наблюдательный пункт дивизии, и по очереди все мы, младшие офицеры, с людьми команды связи следили с него за обеими позициями — нашей и красной, которые оттуда были видны как на ладони.

Устав изрядно от последних бессонных ночей, я, уже в полной темноте, когда все кругом утихло, решил немного отдохнуть и, не раздеваясь, конечно, а как был, при оружии, лег на свежее сено, разложенное на полу,рядом с ротмистром Феденко-Проценко и порутчиком Тимротом и заснул крепким сном, забывая все вокруг себя.

18 июня на рассвете один из первых снарядов угодил в угол крыши нашего дома, сорвав часть крыши и обвалив стену, отчего дымовая труба с грохотом обрушилась к нам в комнату. Осыпаемые штукатуркой и битым стеклом, мы все трое выскочили на двор. На фронте шла редкая перестрелка; артиллерия изредка отвечала, ведя главным образом пристрелку по определенным пунктам. О сне больше не думали — закипела работа. Вскоре я был вызван начальником Чеченской конной дивизии, командующим всем арьергардом, на наш наблюдательный пункт с приказанием иметь наготове тут же всех своих людей, расположив их незаметно в садах. Огонь на фронте разгорался. Все наши 8 орудий, все время меняя цели, вели интенсивный огонь. Красная артиллерия не отставала, и в деревне во многих местах уже начинались пожары; количество раненых все увеличивалось, и их немедленно на подводах отправляли в глубокий тыл.

Я взобрался на вышку и простым глазом, не более как в полуверсте перед собой, мог наблюдать бой. Повсюду взлетали фонтаны земли, цепи лежали неподвижно; в мертвых пространствах позади, среди садов, укрыто стояли коноводы. Наш фронт представлялся в следующем виде: на правом фланге спешились полки кизляро-гребенцов, затем в неглубоких окопах поперек дороги две роты пластунов, к которым примыкали спешенные: 3-й Чеченский и остатки 1-го Чеченского конного полка; левее же и уступом немного вперед — 2-й Чеченский конный полк. Обе конные батареи встали на окраине деревни в затылок пластунам. В резерве всей группы у генерала Драценко оставалось всего 4 эскадрона Александрийского Ее Величества полка, но и они, по просьбе генерала Ревишина, были подтянуты в деревню и расположены укрыто среди громадных фруктовых садов.

Часов около 7-ми утра из-за бугров появились первые красные цепи. На красных обрушился с нашей стороны беглый огонь артиллерии и пулеметов; они залегли, а затем начали отходить, повсюду оставляя неподвижно лежащие тела. Через полчаса снова появились цепи, числом четыре или пять, одна в затылок другой, и быстрым шагом, почти бегом, повели наступление. Страшный ураганный огонь ударил им в лицо; цепи стали редеть, сбиваться в кучи, залегали, снова поднимались и двигались вперед. Не доходя приблизительно шагов 600—800 до наших позиций, красные вдруг приостановились, и в это же время совершенно неожиданно вынеслись четыре эскадрона красной конницы, охватывая правый фланг кизляро-гребенцов. Минута создалась критическая... Казаки, сдерживая пехоту красных с фронта и видя себя обойденными с фланга, испугались за своих коноводов и бросились, не выдержав, к лошадям. Но красная конница их настигла, сбила в кучу и рубила несчастных, не давая им произвести посадку; спасался кто как мог.