Чёрная смородина - [40]

Рачетсы приходили ко мне каждый день. Их холодные объятия согревали. Звучит абсурдно, но это так. Ладони и плечи чуть не льдом покрывались, а я представляла Реранг, уткнувшуюся в мои руки, и сдержанную Тосанг, улегшуюся рядом. Когда холод пропадал, я уже знала: кто-то из волков рядом. Рачетсы не хотели, чтобы оборотни знали о них.

Вот и сейчас моя нежить исчезла, а я повернулась к двери. Там стоял Нилс Буш.

— Я принес еду, — омега смущенно кашлянул.

Равнодушно посмотрела на вареное мясо, взяла мягкий хлеб с хрустящей корочкой. Слуга все еще крутился неподалеку.

— Чего тебе? — прозвучало грубовато, но мне сейчас не до шарад.

Молодой мужчина кашлянул:

— Я чистил ванную в твоей комнате…

— И?

— У тебя сильно лезут волосы.

— Бывает, — отмахнулась я. Глаза закрывались: — Иди. Спасибо.

— Ты не поела!

— Больше не хочу, — положила на поднос недоеденный хлеб. — Иди, Нилс. Я хочу спать.

…

Стах медленно шел по каменистой земле, слыша шепот Владека и Эмерика за спиной. Нигде не было ни травинки: все выжжено магией. В ушах стоял волчий вой вперемешку с человеческими криками и стонами. Карнеро скользнул взглядом по убитым магам и волкам. Они лежали рядом, почти касаясь друг друга — извечные враги, чья взаимная ненависть пестовалась столетиями. И не было надежды на примирение, на спокойную жизнь. Лишь Грани объединяли всех. Альфа сжал кулаки, чувствуя магию. Сколько же здесь ворожили? С какой мощью, если он по прошествии нескольких часов чувствует ее так сильно? И так же сильно чувствует запах мертвечины, смешанный с гарью. Черные волки, словно зачарованные, шли на протяжные стоны, разрывающие воздух. Оборотень увидел Теймура Волотича. Альфа Бурых приветствовал его кивком. Карнеро стал рядом, заметил обгорелые останки волка:

— Кто это?

— Игорь Шиманский… и его пара.

Скорее всего, мужчина погиб, до последнего пытаясь спасти жену от некромантов. Черный уже видел нарисованный круг в метрах десяти от них.

— Зачем они некрам?

— Рая Шиманская была беременна… А впрочем, посмотри сам.

Они подошли к жертвенному кругу. За свои неполные сто лет Стах повидал всякое, но от увиденного даже его стало мутить. В жертвенном круге лежала обнаженная женщина с разрезанным животом. Разрез был почти ровный, окаймленный кровавыми разводами. А сам живот странно и страшно впавший.

— Где ребенок?

— До родов оставалась неделя-две. Некрам нужен был нерожденный младенец для ритуала.

— Что?

Волотич кивнул своему бете, и тот протянул Черному альфе несколько листов бумаги. Стах, сжав зубы, читал скупые фразы — четкие, пошаговые инструкции: «…положение тела жертвы лучше всего с пониженным головным концом, что соответствует обычному положению плода головой вниз…» Протяжный утробный вой отвлек внимание Карнеро, сунув листок Маюрову, мужчина вернулся к Теймуру.

— Кто это? — он кивнул на волка в стороне.

— Бартоз Рукша — отец Раи.

Светловолосый мужчина, стоя на коленях, раскачивался из стороны в сторону, бережно касаясь руки мертвой волчицы, и выл. Оборотни недолго смотрели на волка, не в силах ему помочь.

— Альфа, — вдруг позвал Маюров.

Карнеро с видимым облегчением отошел от жертвенного круга к своему бете. Владек кивнул на бумагу в своих руках.

— Если я не ошибаюсь, это ритуал на подавление воли окружающих.

— То есть сделать из других послушных обезьянок?

— Да. Но ты сюда глянь, — Маюров ткнул пальцем в нижний правый угол.

Стах посмотрел в указанном направлении и увидел несколько букв. Маюров, в свое время увлекающийся литературой, пояснил:

— …Это имя, скорее всего, переводчика.

— И?..

— Lixcе, что значит «капля», — Маюров выдохнул: — Люция-Анна-Гаруш-Кабира. Собери первые буквы полного имени Люции на саноском языке.

Стах на минуту замер, а потом выругался:

— Твою мать!.. Это она перевела эту мерзость?!

— Я почти уверен. Всем известна ее страсть к древним книгам по некромантии. Она легко могла найти там описание этого ритуала и перевести… Стах, она могла сделать перевод без всякой задней мысли, — торопливо добавил Владек, заметив желваки на скулах альфы.

— Угу! Иди Рукше это скажи!

…Волки быстро сделали краду, молча уложили погибших сородичей на дрова. Огонь неохотно облизывал сырые поленья. Едкий дым слался по земле, не желая подниматься вверх. Протяжный вой — последний, прощальный — пронесся по степи. Волотич с жалостью смотрел на осиротевшего отца, в раз лишившегося и дочери, и зятя, и нерожденного внука.

— Я понимаю твое горе.

И направился прочь. Стах шагнул следом и вдруг:

— Это все ты и твоя девка!

Карнеро замер и медленно повернулся. Бартоз с одуревшими от свалившейся беды глазами поднялся с колен:

— … Пока эта любительница мертвяков не появилась у тебя, некры не били нас в открытую. Теперь волчат из дома страшно выпустить! Мы своих жен и дочерей на краде сжигаем! А ты до сих пор яйца в свою мертвячку макаешь! Я тебе говорю, еб…рь хренов!

Карнеро пошатнулся от удара по лицу. Из разбитого носа пошла кровь. Волки замерли: это был вызов. Стах выбросил вперед руку и сжал пальцами шею. Прежде чем оборотни успели вмешаться, Бартоз Рукша с раздавленным горлом упал на землю.

— Что ты?.. — Волотич оттолкнул Карнеро.