Че: «Мои мечты не знают границ» - [22]

— Предположим, одна партия имеется. Довольно ли этого?

— Дело не в одной партии, а в том, насколько мы, революционеры, сумеем проникнуться чаяниями и мечтами народа, насколько наши поступки будут согласованы с ними, — подчеркнул Фидель.

Свои высказывания он сопровождал скупыми жестами.

— На Кубе семьсот тысяч безработных, пятьсот тысяч батраков прозябают в жалких лачугах. У четырехсот тысяч рабочих и служащих срезали заработную плату. Школьное образование? У нас сорок процентов неграмотных. Здравоохранение, как и школа, существует лишь для тех, кому это по карману. Такова наша действительность. На примере Гватемалы и Перу вы, Ильда, должны знать, что это действительность всей Латинской Америки. Если сумеешь завоевать доверие народа, докажешь, что готов отдать всего себя ради борьбы, народ пойдет за тобой — ив настоящий бой тоже. У нашего народа богатые традиции вооруженной борьбы. Если какое-то дело или цель кажутся ему справедливыми, он сражается за них с оружием в руках.

— Но эта поддержка не дается за здорово живешь, — бросил реплику Эрнесто.

— Нет, безусловно, нет, — ответил ему Фидель. — Потому-то нам и нужна крепкая организация. Потому-то мы так ратуем за сплочение всех сил, которые борются или готовы вступить в борьбу против диктатуры.

Ильда все еще не меняла своей скептической интонации.

— Разве нельзя вести борьбу против диктатуры политическими средствами? Вооруженная борьба — неужели это неизбежность?

— Ну, разумеется, мы ведем и политическую борьбу против Батисты. Без борьбы политической и речи не может быть о борьбе вооруженной. Мы не хотим путча. Но вместе с народом, взяв в руки оружие, мы поведем бой с диктатурой. Тут огромная разница. Это раз. Теперь, что касается вопроса — необходима ли вооруженная борьба. К этому ведь сводится ваше замечание, Ильда?

— Именно.

— Я только что живописал, каково мне приходилось перед отъездом в Мексику. Но это — участь всех, кто не на словах, а на деле борется с Батистой. Как можно в таких условиях ограничиваться борьбой лишь политическими средствами, да и как она, собственно, должна в таком случае вестись? Видите ли, на Кубе немало тех, кого хлебом не корми, дай только поговорить о возврате к демократии путем всеобщих выборов. Представим, что эти выборы состоялись бы. Какие это были бы выборы? Батиста держал бы все нити в своих руках. Все вылилось бы в беспрецедентный фарс. Есть лишь одно приемлемое решение: выборы без Батисты. И без его аппарата подавления. Чем не альтернатива? Но кто же поверит, что Батиста добровольно бросит гигантскую кормушку, каковой он сделал для себя Кубу? Кто поверит в то, что он спровадит на пенсию всех своих приспешников, этих убийц и душегубов, этих садистов-насильников, составляющих его гвардию? Это все беспочвенные фантазии, наивные представления, которые не выдерживают проверки реальностью. Значит, надо бороться. Справедливости не добьешься мольбами и заклинаниями. Народ должен добыть ее сам — в борьбе!

— Но скольких жертв будет стоить такая борьба?

— Ильда, поймите меня верно: ни меня, ни кого-либо из моих товарищей не обуяла кровожадность, мы не ищем драки ради драки. Я ненавижу насилие, но, так как в отношении кубинского народа длительное время применялось тотальное насилие, я выбираю борьбу.

— Не окончится ли эта революция под градом пуль батистовских солдат?

Ильда задала этот вопрос Фиделю, но Эрнесто почувствовал, что он адресован и ему.

— Пока существует бесправие, всегда найдутся люди, готовые бороться с ним. Нашим предкам пришлось вынести на своих плечах три затяжные, весьма кровопролитные войны против испанцев, прежде чем они наконец победили. А победили они, потому что сражались за достойную цель, за свободу. Хосе Марти пал в бою, но независимость была отвоевана. Эту борьбу суждено продолжить нам!

Ильда выжидательно смотрела на Фиделя.

— Ильда, — продолжил он свою мысль, — эти слова могут показаться довольно жестокими. Но если вы меня спросите, почему я веду борьбу, я отвечу: потому что не могу равнодушно наблюдать, как бродит неприкаянно маленький ребенок с опухшим от голода животом; потому что у меня душа болит при виде нищего; потому что я не могу выносить нечеловеческие условия, в которых вынужден жить человек в моей стране.

— Может, такая судьба уготована Латинской Америке? — в вопросе Ильды чувствовался подвох.

— Подобный фатализм широко распространен, — ответил Фидель, грустно улыбаясь одними глазами. — Но это еще не значит, что так оно и есть на самом деле. Мы победим, затем первым делом после победы проведем аграрную реформу и отдадим землю тем, кто ее обрабатывает. Все упраздненные права трудящихся снова обретут силу, плюс к тому будет введена страховка по безработице. Мы снизим квартплату; ведь это же черт знает что: рабочий вынужден от двадцати до тридцати процентов своих доходов возвращать в виде квартплаты. Далее, мы национализируем энергоснабжение, а также телефонные и газовые компании и приступим к индустриализации. Закону будут возвращены его подлинное содержание и действенность. За это вместе с нами пойдет в бой весь кубинский народ. Если мы погибнем в этой борьбе, наше оружие подхватят другие и продолжат ее. Ведь и мы сами продолжаем освободительную борьбу, которую вел Хосе Марти.