Чайф - [5]

В одного из самых интересных музыкантов страны Бегунов вырос из бывшего проходчика метро и бывшего же милиционера. Странного в этом нет ничего, Бегунов — личность. Противоречивая, неоднозначная, временами капризная, в общем, как уже упомянутая выше вода, которая редко бывает спокойной.

Когда-то музыкант страдал и от типичной русской болезни — банального пьянства. Есть те, кто скрывает это, а есть и другие, кто прекрасно осознает, от чего избавился. Бегунов из последних: «Двадцать лет как не пью. Просто в один какой-то чумной день я понял, что если не брошу, то все, кранты. И пошел к „анонимным алкоголикам“. Сейчас-то понимаешь, что пьянство для России — это тот диагноз, с которым что-то надо делать, не наркотики даже, в процентном отношении наркоманов меньше намного, а вот водка… Да и сколько людей ушло из тех, кто мог бы еще жить да жить. А из музыкантов… Тот же Майк».

О Майке Науменко он говорит с неподдельным чувством: «Может быть, справедливость восторжествует и один из основоположников русского рока вновь займет подобающее место?» Сейчас он забыт, и мало кому известно, кто такой Майк и что это за группа «Зоопарк». Впрочем, для того Бегунов и играет в клубах, чтобы хоть как-то возродить хорошую, «правильную», по его понятиям, музыку.

«Если ты что-то делаешь, то должен делать это хорошо! — утверждает Бегунов. — Деньги? Не могу себе представить очень много денег. Мы жили всей семьей на сто восемнадцать рублей в свое время. Хорошо, что сейчас могу позволить себе больше, это действительно помогает доиграть в те игрушки, в которые не наигрался в детстве, но что бы я делал, если бы их было действительно много? Открыл бы клуб… Но в нашей стране, если ты начинаешь заниматься бизнесом, то должен сам все отслеживать, иначе ничего хорошего не получился, разоришься. Потому и не открою. Благотворительностью же и так занимаюсь, и сам, и с группой. Когда с Осетией все это было, просто собрал разные вещи и увез по адресу, который кто-то подсказал, а фонды и тому подобное… это все уже бизнес».

Жена артиста Маша как работала медсестрой, так и работает до сих пор, только теперь уже старшей. «Ей нравится, — утверждает Бегунов. — Да и я плохо представляю, что было бы, если бы она не работала, мы бы переругались совсем! Она ловит от этого такой же кайф, как и я от игры на гитаре, а сидеть дома… Да и потом, я все время езжу, она работает, даже если я не на гастролях, то у нас мало времени для разборок».

Он действительно постоянно в пути. Мы говорим о городах, больших и маленьких, в которых они были и будут, о том, что жизнь эта, конечно, выматывает, но есть в ней и своя привлекательность, если бы не эти безумные переезды, когда сегодня ты в Петропавловске-Камчатском, завтра в Йошкар-Оле, а потом где-нибудь еще.

— Бывает круто — продолжает Бегунов. — Вот в прошлом году на концерте большом, сборном, с нами вдруг Борис Гребенщиков решил спеть. А потом я с ним в первый раз долго и по душам говорил, он меня за своего признал. Знаешь, каково это?

На вопрос, какая песня сейчас для него важнее, «Я Слишком Стар для Рок-н-ролла, Я Слишком Молод, Чтобы Умереть» (песня английской группы Jethro Tull) или «Рок-н-ролл Мертв» гребенщиковского «Аквариума», он отвечает: — Да ни та ни другая! В первой слишком много иронии, во второй трагизма, а я не чувствую пока ни того ни другого, мне ведь все еще нравится играть эту музыку, причем с каждым днем все больше!

— Что бы я хотел пережить заново? Молодость, наверное… Просто вновь ощутить как невозможное становится возможным, это странное ощущение. А чего хочу… Поймать большую рыбу! Хотя Ленни Кравиц ведь сказал, что вот выйду на пенсию, тогда и будет время порыбачить, так что большая рыба пока пусть где-то плавает.

Илья встретил нас с Шахриным в подъезде — он вышел покурить, дома ему не разрешали. Поэтому, кстати, многие стихи его и тексты были написаны прямо тут, на ступеньках.

— Это вы? — сказал он. И добавил: — Привет, сейчас принесу «Соньку» и шнуры…

Вообще-то запись на «Соньке» стоила денег — Илья купил ее то ли в Москве, то ли в Питере, и назанимал у всех, у кого только можно было. Даже у моего знакомого грузина, которому мне пришлось отдавать эти деньги несколько лет спустя, когда тот решил вынести мне дверь в квартиру и грозил всеми карами небесными.

Но эта легендарная «Сонька» спасала многих. На ней писались и «Наутилусы», и Егор Белкин, да кто на ней только не писался в те годы, когда нормальных студий просто не было.

В общем, выдал нам Илья Валерьевич свою волшебную (как всем тогда казалось) машинку, велел обходиться с ней, как с любимой женщиной, и мы с Шахриным пошли ловить тачку — не на перекладных же везти эту драгоценность ко мне домой. И довезли, ничего не случилось с японским аппаратом, занесли ко мне, поставили в кабинет и договорились, что все будет происходить завтра, когда мои бабушка с дедушкой отбудут на дачу — сбрасывать снег. В последний раз его сбрасывали еще в начале января мы с Шевчуком, а уже ведь март!

Главным на записи был Бегунов. В его задачу входило обеспечивать чай тире кофе, чем он и занимался, шустро передвигаясь между кухней и моим кабинетом, в котором была устроена студия.