«Чай по Прусту» - [22]
«Мы, не знающие, что такое детство, чья пища была — холод и страх, под небом войны, мы обращаемся сегодня…»
Он не видел, как их глаза заволоклись слезами. Очнулся под аплодисменты и крики.
Братец за сценой принимал поздравления. Его озадаченное лицо показывало, что речь была произнесена, как положено, что успех заслужен. А актер переходил из объятий в объятия родичей, многочисленных знакомых. Он ослабел под лавиной поцелуев. Уважение, которое ему выказывали весь остаток дня, кое-как привело его в равновесие. Его все время спрашивали, чего бы он хотел, и, чтобы не задеть его чувства, подбирали бережные слова и жесты.
Герой еще долго ходил в праздничной тоге. Напоминания о триумфе ждали на каждом шагу.
Его двоюродный брат, учитель, был склонен возобновить прежнюю дружбу. Строгость и вспышки ярости перекинулись на других. Он, конечно же, был уверен, что мальчик забыл жестокость, с какой он его натаскивал, что такой опыт только укрепляет веру в собственные силы. Долгие вечерние прогулки возобновились. Беседы тоже. Все могло быть, как прежде…
Вот только уважительное отношение близких перемежалось со всякими ерундовыми и будничными придирками. Куда только пропадала праздничная приподнятость?
Но событие — по крайней мере по видимости — забыто не было, о чем ему и напоминали при всяком удобном случае. Искали предлог напомнить и, находя, делались все фамильярнее с его триумфом, позволяли себе подступать поближе, поуверенней, как если бы триумф принадлежал им.
На улице многие останавливались при виде юной знаменитости. Знакомые — или незнакомые — переходили с тротуара на тротуар, завидя даму с седыми волосами.
— Простите, пожалуйста, это случайно не тот мальчик, что выступал?
Они гладили его по голове. Невидимая золотистая пыльца осеняла его плечи. Миг — и все шло прахом. Его могли упрекнуть, что он не поздоровался с толстушкой из табачной лавки, что не почистил ногти, что снова сует руки в карманы, что рассеян и невнимателен, когда с ним говорят старшие…
Больше всего ему досаждали охи и ахи родственников, особенно дальних, которые сами не присутствовали при событии, которых возбуждало только эхо его славы.
— Ах, дорогая, почему вы к нам не заходите? Я наслышана, конечно, приведи его хотя бы раз. Я тебя умоляю, он у тебя такая душка…
Когда они ходили по гостям, где было много незнакомого народа, героя кормили сразу после блюдечка с вареньем. Слезы быстро забывались в суете, возгласах, когда все старались перекричать друг друга и слушали только себя. Потом подавали кофе, жиденькое, подслащенное.
Без конца появлялись все новые и новые знакомые, какие-то троюродные сестры из породнившихся семей, бывшие соседи того калеки, который снабжал всех сифонами для сельтерской воды, друзья детства умерших бабушки и дедушки. Люди тянулись друг к другу, чтобы возобновить привычную жизнь.
Ветер всех надежд колыхал городок в первые месяцы мира. Жизнь перехлестывала через край, жили бурно и шумно. Экзальтация прорывалась по любому поводу, а часто и без повода, как выброс долготерпения.
Парки шелестели звуками танго. Хождение по гостям, именины, годовщины, вечеринки, помолвки, свадьбы. Больше всего — свадеб. Свадьбы родственников и знакомых, соседей и друзей чьих-нибудь друзей, свадьбы без конца. Их приглашали, они ходили на все как бы с тем, чтобы наверстать упущенное, убедиться, что они вернулись живыми и начнут все с начала, с новыми силами. Ходили всей семьей, никого не отсекали, ни стариков, ни детей.
…Трудно сказать, кому первому пришла в голову эта мысль. Она как бы витала в воздухе. Все время шли поиски — обострить игру, поторопить слезы, смех. Не так уж и важно, кто внес предложение. Оно понравилось, оно вошло в программу. Мальчик подчинился, не рассуждая.
Ему вспомнилось, как он в первый раз ощутил удушье, задохнулся, как от дыма, потом отделился от себя. Солдат дал ему четверть буханки. Мертвенно-бледные лица дедушки и мамы появились в дверях, изумленные. Он вернулся с победой, они не верили своим глазам. Но они запретили ему впредь приближаться к часовым, даже если те гладили по головке или давали гостинец. Тот в мальчике, кто хотел вернуться к дружбе с солдатом, медленно отрывался от него. В последующие недели, мучимый голодом, он часто ощущал удушливый дым этого разрыва; но он притерпелся и тихо пережидал спазмы.
Из таких провалов в прошлое его выводил барабан ударника, который стопорил танец и разлучал пары. Наступал миг скорби.
— Прошу тишины! У нас есть почетный гость.
Его ставили на стул, иногда — на стол. Свадебная публика готовила носовые платки. У двери молодой человек все еще оглаживал плечо партнерши. Через несколько минут, когда грянут аплодисменты, он обнимет ее с новым пылом.
Поднятый на пьедестал почетный гость играл свою роль. Белый воротничок рубашки бросал отсвет на бледное лицо. Тонкие, обострившиеся от измождения черты. Тот едкий дым больше не душил его, разве что изредка. Разрыв проходил безболезненно. Другой он произносил, выступив вперед, ту же патетическую речь. Он привык, что с ним происходит такое.
Следовали аплодисменты, объятия. Новенькие повторяли жесты тех, кто побывал на предыдущих сборищах. Его провожатые, близкие родственники, а также неизменные гости всех свадеб уже знали его номер и улыбались ему с видом заговорщиков.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Стихи шведского поэта, писателя, драматурга Рагнара Стрёмберга (1950) в переводах Ольги Арсеньевой и Алеши Прокопьева, Николая Артюшкина, Айрата Бик-Булатова, Юлии Грековой.
Если бы мне [Роману Дубровкину] предложили кратко определить суть поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим», я бы ответил одним словом: «конфликт». Конфликт на всех уровнях — военном, идеологическом, нравственном, символическом. Это и столкновение двух миров — христианства и ислама, и борьба цивилизации против варварства, и противопоставление сельской стихии нарождающемуся Городу. На этом возвышенном (вселенском) фоне — множество противоречий не столь масштабных, продиктованных чувствами, свойственными человеческой натуре, — завистью, тщеславием, оскорбленной гордостью, корыстью.
От автора:Это документальное повествование, в основе которого лежат рассказы и воспоминания Абдулрахмана и Кейти Зейтун.Даты, время и место событий и другие факты были подтверждены независимыми экспертами и архивными данными. Устные воспоминания участников тех событий воспроизведены с максимальной точностью. Некоторые имена были изменены.Книга не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающим источником сведений о Новом Орлеане или урагане «Катрина». Это всего лишь рассказ о жизни отдельно взятой семьи — до и после бури.
Номер открывает роман бразильца Моасира Скляра (1937–2011) «Леопарды Кафки» в переводе с португальского Екатерины Хованович. Фантасмагория: Первая мировая война, совсем юный местечковый поклонник Льва Троцкого на свой страх и риск едет в Прагу, чтобы выполнить загадочное революционное поручение своего кумира. Где Прага — там и Кафка, чей автограф незадачливый троцкист бережет как зеницу ока десятилетиями уже в бразильской эмиграции. И темный коротенький текст великого писателя предстает в смертный час героя романа символом его личного сопротивления и даже победы.