Часы бьют полночь - [3]
И, осознав, как это звучит, спохватилась и быстро добавила:
— Не в смысле во сне. В смысле… вообще. Я там, во сне, осознавала, что тебя нет во всём мире и больше никогда не будет. И лица твоего не помнила.
Женька задумчиво выдохнул пар в прозрачный осенний воздух и потянулся было к волосам — взъерошить их привычным движением — но замер на полпути, вспомнив про шапку.
— Звучит довольно безысходно. Хотя чего ты хотела, ноябрь на дворе. Весь месяц будет всякое странное сниться, и на это не всегда стоит обращать внимание.
Он пытался казаться спокойным, но за последний месяц Оля успела понять: чем более нарочито беззаботно он говорит, тем выше шанс, что на самом деле разговор его глубоко тревожит. Просто показывать эту тревогу вредно, да и опасно: твари чуют страх.
— Думаешь, ничего не значит? — с сомнением протянула она. Сейчас, когда сон начал вспоминаться, внутри опять тягуче заворочалось что-то, похожее на острый осколок. Царапающееся, скребущее изнутри предчувствие: пока всё хорошо, но это ненадолго. Скоро, очень скоро сдвинутся с места огромные стрелки, отсчитывая время до неминуемого.
Оля помотала головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Коса привычно хлестнула по щеке, и ей запоздало вспомнилось, что там, во сне, у неё и косы-то не было.
Ну, это уж точно неправда. Остричь волосы — длинную, густую тёмно-каштановую волну — она не согласится никогда.
— Ну, как тебе сказать… — протянул Женька, лавируя между застывших луж. — Со мной ни разу ничего не случалось, хотя снится каждый ноябрь чёрти что. Но я, как ты понимаешь, не слишком репрезентативная выборка.
Оля фыркнула. С недавних пор он чуть ли не каждый день звал её в олимпиадный кружок. На полном серьёзе утверждал, что математика помогает держать тварей подальше: стоит начать нервничать — придумываешь какой-нибудь пример и пытаешься решить в уме.
Всё было бы нормально, оставайся у неё хоть какое-то время на олимпиады в перерывах между репетиторами и кружками. Экзамены на носу, девятый класс, и, если она хочет остаться в лицее — надо приложить усилия.
«А то ты не знаешь, что олимпиадникам дают поблажки», — резонно возражал в ответ на это Женька, живой тому пример. И Оля мялась, боясь прыгать в неизвестность, менять репетиторов на олимпиады: а если не выйдет, а если среди остальных ребят в олимпиадном кружке она окажется полной дурой?
Решиться казалось сложнее, чем смотреть в глаза твари из пространственной петли, сжимая в руках обломок ножа. И даже сложнее, чем ломать собственное видение мира, заставлять себя поверить, увидеть и ощутить чудовищ вокруг себя — и бросаться вперёд, в кишащую демонами тьму.
Она не боялась чудовищ, но боялась показаться глупой и слабой, и Женька никак не мог этого понять. Да Оля и сама не могла.
— Короче, — закончил Женька, когда она так и не ответила на реплику о репрезентативной выборке, — это ноябрь. Всякое может случиться. А может и не случиться. Чёрт его знает.
Вдали серел унылый забор физико-математического лицея № 6.
Глава 2. Лай
Оля кипела. Злиться было нельзя — на улице тварей всегда водилось много, и любая из них могла соблазниться бурными эмоциями и прилипнуть так, что не отвяжешься потом — но она всё равно злилась.
— Да погоди ты, — Стаська, запыхавшаяся, догнала её на самом выходе со школьного двора, требовательно дёрнула за рукав, чем вызвала очередную вспышку негодования. — Что, неужели всё так плохо?
— Ещё хуже, — огрызнулась Оля, но руку не отдёрнула. — Совсем поехала уже, дура старая! Сама же видела!
Стася сочувственно покивала. Низкорослая, полноватая, она доставала высокой и угловатой Оле лишь до плеча — но в такие моменты всегда казалось, будто подруга смотрит на неё наравне, а то и сверху вниз.
— Может, всё ещё наладится? — робко произнесла она. Оля скривилась.
— Ага, как же. Это Жужелица, ей бы только поиздеваться над кем. Не наладится, не исправит и вообще, «сама виновата, нужно было учить». Ей даже олимпиадники сказали, что мы не проходили эту тему! А она как обычно.
— А ты откуда знаешь, что не исправит?
— Так она сама сказала.
Учительский контингент в лицее был, в общем, довольно приятным, за исключением двух старых кошёлок, портивших жизнь и ученикам, и другим учителям. Вивла, преподаватель русского языка, чей скрипучий голос и въедливый характер снились иным в кошмарах даже после выпуска.
И Жужелица, чтоб её. Светлана Викторовна Жужелова. Химичка. Невыносимо громкая, шумная и хамоватая любительница ставить оценки по велению левой пятки. И, если раньше Оле как-то удавалось избежать её карающей длани, то сегодня всё пошло наперекосяк.
— Ты знаешь, что она мне заявила, когда я подошла к ней после уроков? — Оля продолжала кипеть. — Что я девочка, а девочки по большей части тупые и для химии не подходят!
— Чего?! — теперь уже завелась Стася, о чьей склонности к феминизму Оля догадывалась уже давно. — Она ж сама женщина!
— Ну, она типа «не такая». — Оля негодующе фыркнула. — Блин, ладно. Хорош уже про эту дуру.
Она с опаской покосилась за плечо одноклассницы. Ну да, конечно. Тут как тут. Не только мелочь, на которую Оля давно уже даже перестала реагировать, но и что-то совсем другое. Игольчатое, серо-фиолетовое, истекающее соком, что пачкал и без того грязный снег сиреневыми пятнами.
Это книга моего отца, Владимира Ивановича Соколова (1925—2014). Она является продолжением его ранее опубликованной автобиографической повести «Я ничего не придумал», охватывающий период жизни страны с 1925 по 1945 год. В новой книге рассказывается о послевоенных годах автора, вернувшегося с войны в родной город. Таня Станчиц — Татьяна Владимировна Ющенко (Соколова)
Простое и щемящее сердце повествование о «Семейном Дереве», растущем сквозь тернии тяжелых времен, с момента рождения и до наших дней, в «Запоздалом дневнике» замечательной, любимой мамы и бабушки «бабы Нины», «тёти Нины» — Нины Александровны Узиковой, представлено в этой книге.
В эту книгу лег опыт путешествий длиной в четыре года (2017—2020). Надеюсь, тебе будет интересно со мной в этой поездке. Мы вместе посетим города и места: Кавказ, Эльбрус, Дубаи, Абу-Даби, Шарджу, Ларнаку, Айя-Анапу, Лимассол, Пафос, Акабу, Вади-Мусу, Вади-Рам, Петру, Калелью, Барселону, Валенсию, Жирону, Фигерас, Андорру, Анталью и Стамбул.
Какая девушка не мечтает о любящем муже и роскошном доме с прислугой? Плюс верная подруга, мощная магия и парящие в небе дирижабли – разве не рецепт сказочной жизни? Но моя дольче вита – это клубок обмана. Я не знаю, кому верить и кого любить. Ночами меня мучают сны о другой жизни, а днем все кажется чужим. Как я сюда попала, и есть ли путь назад?
Что такое «Чай с тишиной»? Это умение находить волшебное в повседневном. Это Взрослая Ведьма, мудрая и строгая. Это Маленькая Ведьма, трогательная и озорная. Это улыбки и слезы, нежность и усталость, радость и печаль, собранные под крышкой пузатого глиняного чайничка. Это сказки, которые всегда рядом — в детских воспоминаниях и взрослых чувствах, в солнечных зайчиках и каплях дождя, в разноцветных лоскутках и кошачьем мурлыканье. От автора: Городское фэнтези, немного сказкотерапии, капелька автобиографии — и много-много фантазии.
Книга «Семейная история» посвящена истории рода Никифоровых-Зубовых-Моисеевых-Дьякóвых-Черниковых и представляет собой документальную реконструкцию жизненного пути представителей 14 поколений за 400 лет. Они покоряли Кавказ и были первопроходцами Сибири, строили российскую энергетику и лечили людей. Воины, землепашцы, священники, дворяне, чиновники, рабочие, интеллигенция – все они представлены в этой семье, и каждый из предков оставил свой след в истории рода, малой и большой Родины. Монография выполнена на материалах архивных источников с привлечением семейных воспоминаний и документов, содержит множество иллюстраций.