Часы бьют полночь - [18]

— Никит, — Оля осторожно хлопнула Никитку по плечу, но тот всё равно вздрогнул, как от удара.

— Чего тебе? — он обернулся, всё ещё пылая негодованием — и тут же как-то остыл. То ли увидел, что Оле плохо, и устыдился собственной грубости, то ли…

То ли отсутствие зрительного контакта с тварью, похожей на змею, его успокоило.

— Забей на него, — миролюбиво посоветовала Оля. — Сомневаюсь, что он долго просидит на этом месте, через пару дней вернёшься к себе.

— Да, но… — Никитка нахмурился, — а сидеть-то мне где?

Оля пожала плечами и мотнула головой в сторону своей парты.

— Там, где я сидела. Я домой ухожу. Чувствую себя фигово, и вообще… короче, будь как дома. Это не первая парта, конечно, но и не последняя. На второй тебе нормально?

Никитка часто заморгал, будто не понял, с какой стати она предлагает ему помощь. Оля и сама не знала. Просто с тех самых пор каждый раз, когда она видела его в подобном состоянии духа…

…ей вспоминалось, что это она, Оля, заставила Игоря пожертвовать собой ради остальных. Пусть другого выхода у них тогда не было, с тех самых пор ей казалось, будто обязанности Никиткиного брата легли на её плечи.

Они с Никитосом даже не дружили, но… каждый раз, когда ему нужна была помощь, Оля ощущала, что должна вмешаться. Вместо Игоря, раз уж его с ними больше нет.

— Ну… нормально, — наконец произнёс Никитка, в тон ей пожимая плечами. — Спасибо. И правда, лучше, чем последняя.

Он несмело улыбнулся, и Оля улыбнулась было в ответ, но за рукав потянули снова — теперь уже настойчивее.

— Идём, — шепнул Женька у неё за спиной, — что-то мне подсказывает, что наш маленький друг на этом ещё не закончил, и не стоит нам попадаться ему на глаза.

Оля скосила взгляд на Фролова, всё ещё вразвалку сидевшего на жёстком деревянном стуле и улыбавшегося, как сытый кот. И похолодела. Сам Гоша так и не обращал ни на неё, ни на Женьку никакого внимания. Глядел по сторонам и наслаждался статусом победителя.

А вот игрушечная змейка на его плече смотрела прямо на Олю, и в проворных бусинках-глазках мелькали радужные всполохи.

Глава 9. Что-то меняется

— Ты уверена? — уточнил Женька.

Они шли по школьному коридору, узкому и тёмному, как в фильме ужасов, и старый линолеум прогибался под ногами. Сходства с ужастиком добавляли мелкие сущности, сновавшие туда-сюда, как рыбки в аквариуме. То ли друг за другом, то ли просто резвились в полумраке: лампы опять светили плохо.

— Блин, откуда их столько, в классе же почти не было, — Оля увернулась от очередной проплывавшей мимо «рыбки». — Насколько я сейчас вообще могу быть в чём-то уверена — да, она на меня смотрела. И что это значит?

Одноклассник пожал плечами.

— Кто знает. Может быть, ничего. Может быть — что у нас проблемы. Оль, честно, я впервые вижу такую тварь и ничего раньше не слышал о подобном. Люди, носящие с собой чудовищ, как питомцев… В маминой книжке про это ни слова нет.

— Или есть, но ты не знаешь, — перебила Оля, задумчиво накручивая на палец выбившуюся из косы прядь. Да что за дурацкая невротическая привычка? Откуда она её подхватила?

Неприятное ощущение утекающего из-под пальцев песка, приглушённое было бурными событиями сегодняшнего утра, вернулось. И становилось сильнее каждый раз, когда Оля думала о странном новеньком и твари на его плече.

— Или есть, но я не знаю. К остальным шифрам ключ так и не подбирается.

— Неужели всё настолько сложно? — Оля вздохнула. Нерасшифрованные записи в дневнике волновали её. Не только потому, что там были спрятаны факты о её мутных ноябрьских снах. Ещё и потому, что ей казалось, будто от их расшифровки зависит будущее.

То, которое ещё не наступило, но приходит к ней каждую ночь. С которым она пока ничего не может сделать.

— Самому интересно, — Женька взъерошил пятернёй шевелюру, что и так уже напоминала воронье гнездо, и Оля тихонько усмехнулась: не у одной неё фиксация на волосах. — Как я понимаю, ключом должно быть что-то невероятно простое, но при этом понятное только ей и мне.

— И много у вас такого?

— Да не особо. Мы слишком мало времени успели провести вместе, если ты не помнишь, — он вдруг улыбнулся, — меньше половины моей жизни, как-никак.

Ещё какое-то время они шли в тишине, неожиданно густой, будто за закрытыми дверями классов сейчас не шли уроки, а царила мертвенная пустота. Оля даже потянулась было проверить, но из-за слоя дерева и картона раздался гулкий окрик Жужелицы, и она поспешила отойти от двери подальше.

Уже на лестнице — тусклые крутые пролёты и стены, выкрашенные унылой зелёной краской — Женька наконец решился прервать молчание.

— Знаешь, — протянул он, — я всё хотел тебе сказать…

Что-то в его тоне насторожило Олю. Так нарочито спокойно и безразлично он всегда разговаривал в моменты, когда от его слов зависело слишком многое. Или — когда нервничал, но пытался не подать виду по старой, въевшейся в кожу привычке.

— Ну? — наконец поторопила она, когда пауза начала затягиваться, и он нехотя, будто сам уже жалел, что начал разговор, ответил:

— Отца переводят работать в другое место.

Оля заметно расслабилась. И это всё? Она уж испугалась, что речь опять зайдёт о надвигающейся опасности, которой в её жизни за последние месяцы и так было многовато. Но смена работы? Как это должно их касаться?