Частный человек. Избранные места из переписки с врагами - [102]

Дело в том, что в XVII — начале XVIII века сильно меняются риски войны. Приведите пример, когда серьёзная европейская держава была не просто разбита в сражении, а полностью покорена. Я могу назвать три: завоевание Англии Вильгельмом Нормандским; завоевание Болгарии Османской империей и расчленение ею же Венгрии на три части, причём треть все же отгрызла Австрия. Но первый пример относится к XI веку. Что там было, и было ли вообще — неизвестно. Достоверная история начинается с XVI века; предел оптики. Уже XV век известен плохо. Это не связная история, а мозаика из отдельных фрагментов, где слишком много легенд и «чудесно обретённых спустя 300 лет» документов. Повторюсь: каждая «чудесная находка» вызывает у нормального человека, тем более у журналиста глубокое недоверие. Если в «истории» XV века «находки» преобладают, то XIV век из них состоит. Средневековье (а был ли мальчик?) с III по XIII век включительно недаром называют «тёмными веками». Достоверно о том времени неизвестно ничего. Поэтому Вильгельма Завоевателя предлагаю, от греха подальше, оставить в покое. Зато Турция (Османы) в XV–XVII веках была столь грозной, что вся Европа перед ней дрожала. Турки дважды осаждали Вену. Казалось, ещё чуть-чуть и империя Габсбургов не выдержит. Покорение Болгарии — единственный реальный пример захвата и удержания целой страны в то время. Венгрия была всё же не захвачена, а расчленена.

И всё? Маловато! Люди воевали всерьёз; пороховой дым коромыслом: за 300 лет XV–XVII веках в Европе не было ни одного мирного года. Результат: покорена одна страна на дальней периферии и расчленена другая. Одно с другим как-то не вяжется. Секрет в уравнителе шансов и… дизентерии. Выше я писал, что небольшая, но храбрая, дисциплинированная и обученная армия с огнестрельным оружием может противостоять значительным силам. Но это верно и для государств: страна с небольшой армией может оказать вторжению серьёзное сопротивление. Сербы, черногорцы, хорваты и албанцы выпили из Османской империи немало крови, хотя у них тогда и государств толком не было. Перед завоевателем возникает дилемма: для гарантии покорения какой-либо страны армия вторжения должна быть огромной. Но санитарии нет; она возникла лишь в XIX веке. В результате скученности армия через два месяца начинает маяться животами, а на третий приходится первая волна массовых смертей. Через полгода, безо всяких усилий со стороны неприятеля, умрёт половина. А серьёзную крепость, столицу врага, осаждать 1,5 года. На подкрепления из метрополии нападают партизаны, грабят обозы с припасами. Истинным победителем войн XV–XVII веков стал Его Величество Кровавый Понос. Сей грозный завоеватель убил больше людей, чем все мушкеты, пушки и шпаги вместе взятые.

Появление уравнителя шансов привело к тому, что великих Держав на весьма небольшом пространстве Европы стало несколько. К квартету из Англии, Франции, России и Австрии в разное время добавлялись и выбывали Испания, Турция и, наконец, Пруссия, ставшая Германией. Результат: пока одна из Держав неимоверными усилиями покоряет какую-то мелкую страну, другая, а чаще всего другие в коалиции, могут и в спину ударить. Тут-то и возникает «а поговорить». Прежде чем начинать войну, надо убедиться, что ножа в спину не будет. Союзникам и нейтралам нужно что-то предложить, поторговаться. Врагов по возможности нейтрализовать. Это и есть дипломатия. В результате мировым гегемоном в XIX веке стала Держава, которой тяжелее всего ударить в спину — островная Великобритания. Рассказал бы, как из английской задницы вытаскивали занозу в виде французских войск в Шотландии, но письмо слишком длинное. Почитайте сами.

Замечание. Отсюда правила ведения войны, ставшие одним из достижений европейской цивилизации. Державам досаждают партизаны. Давайте их запретим! Договоримся — и объявим вне закона. Ещё беспокоит стремление других стран к современным военным технологиям. Напишем конвенции «О нераспространении…», например, химического или ядерного оружия. Запад отнюдь не гуманист и альтруист. Он хищник, установивший международные правила для своей выгоды. Но Запад не един, чем можно пользоваться. А тех, кто правила нарушает, убивают быстро и безжалостно. Без правил[111].

Дипломатия великих Держав тесно связана с проводимыми ими тайными операциями. Тут не только банальный шпионаж, существовавший всегда. Гораздо опаснее инспирация революций. Пока в стране идёт гражданская война, её можно «брать тёпленькой». Одна из главных задач секретной службы: организовать у врага перманентные беспорядки. Она противоположна задаче национальной прессы, которая, напомню, заключается в том, чтобы конфликты решались компромиссом, а не бунтом.

Первый «мушкетёрский» роман Дюма заканчивается тем, что Д'Артаньян со товарищи в 1627 году участвуют в осаде Ла-Рошели, где засели гугеноты. Это пятая гражданская война: в 1628-м Ла-Рошель падет. Гораздо интереснее четвёртая осада Ла-Рошели в 1572-м. Она закончилась тем, что в Париж приехали послы Речи Посполитой с предложением польской короны главнокомандующему французской армией 23-летнему Генриху Валуа. Чтобы уйти со службы без обвинения в измене, он заключил с гугенотами поспешный и невыгодный для Франции мир и поехал в Краков. А через полтора года обратно — за французской короной. И как всё вовремя! Заметьте, я не бульварный роман пересказываю, а официальную историю Франции. Как у каталы вокзального: шарик есть — шарика нет; принца тудЫТЬ — короля сюдЫТЬ. Но послы приехали не спонтанно. Ранее епископ Булиньи, сочувствующий гугенотам, посетил Краков с секретной миссией: «продать» француза на польский трон. Уехал он тоже вовремя: за неделю до Варфоломеевской ночи, резни гугенотов в Париже. В Кракове на епископа обрушились обвинения со стороны местных протестантов в том, что он тащит им на шею кровавого тирана. Даже московский царь Иоанн Васильевич Рюрик IV (Грозный) осудил резню, и в том же году запретил опричнину, а само слово объявил бранным, запретил произносить в своем присутствии и писать в подаваемых ему документах. Ах, как не хотелось человеку 20 тыс. французских мушкетеров под Смоленском! В ответ на обвинения поляков епископ Булиньи показал собственноручное письмо Генриха Валуа, в котором тот дико извинялся, говорил, что ничего не знал, а во время резни даже прятал гугенотов в своей спальне. Как оно могло попасть к епископу, если он выехал из Парижа раньше? Курьеры его не догоняли; Интернета ещё не было; световая семафорная связь лишь налаживалась, и свет не бумага. Откуда? Поляки спросили: король — дело серьёзное. Вы будете смеяться, но официальная версия такова: Генрих