Часовые свободы - [90]

— Вы продаете куртку?

Смех Джейсона утих сразу. Он продал куртку-штормовку за эквивалент в йенах на сумму сто двадцать американских долларов.

К тому времени, когда в Токио случилась эта вещь...

— Джейз...

Он повернулся. Алекс стоял за штурвалом: его лицо освещалось лампой, стоящей на подставке судового компаса.

— Ты хочешь пройти слева от Лу-Ки? — спросил он. — Мы почти уже у цели.

— Лево на два-ноль-два!

— Есть лево на два-ноль-два! — ответил Алекс.

Люди спустились к подножию холмов гряды Сьера-де-лос-Орджанос в провинции Пинар-дель-Рио. Они пробивались сквозь тот же самый ливень, который заливал остров последние четыре дня, нахлестываемый сейчас сильным ветром, относившим шторм к северо-западу по направлению к Багамам. Более тяжелые ящики были навьючены на мулов, но всю остальную поклажу люди несли на собственных спинах; дождь поливал безжалостно, и ветер свистел в зарослях по обеим сторонам топкой, изрытой колеями дороги, что вела к Сабо-Сан-Антонио и к самой западной оконечности острова.

Всех путников было четырнадцать.

От непогоды их защищала одежда: на большинстве людей были прорезиненные пончо, у всех на ногах — резиновые сапоги, на некоторых — шляпы. Все были вооружены. Время от времени один из них соскальзывал в предательскую топь и громко ругался на испанском, пока выбирался из липкой грязи. Когда мул увязал в ней или животное просто отказывалось двигаться дальше, люди терпеливо тянули его за повод или подталкивали сзади; руки работали быстро и ловко, хотя дождь немилосердно заливал все вокруг, и с губ иных путников срывались лишь заготовленные на этот случай испанские ругательства.

Впереди оставалось двенадцать миль пути до Ла-Фе, где ожидала лодка.

Предводитель отряда носил имя Эл-Фелиз, что в переводе с испанского означало «удачливый». Он получил свое прозвище за то, что как-то раз, в 1958 году, когда у власти еще находился диктатор Батиста, выиграл в лотерею целых сто двадцать пять песо на билетик, который обошелся ему всего в двадцать пять сентаво. Это случилось в дни, когда Батиста был еще в силе. Эл-Фелиз потратил часть своего выигрыша на посещение цирка с участием малого по прозвищу Супермен, который славился тем, что имел самый здоровенный член на острове, выступая на арене сразу с двумя путанами, главным образом на потеху американских туристов.

Эл-Фелиз был плотный мужчина, с мощными мускулами на спине, плечах и руках, что явилось результатом работы его с мачете на плантациях сахарного тростника, с темными, настороженными глазами, которые, казалось, подозрительно вглядывались в каждую пальму по сторонам дороги. Он не делал попытки заставить своих людей ругаться потише, однако сам бдительно изучал дорогу, бросая зоркие взгляды по сторонам; с плеча у него свисало огромное ружье, левая рука была вытянута назад, силой сдерживающая повод одного из животных. Барахтаясь рядом в грязи, нагнув голову от дождя, шел друг лейтенанта Эл-Фелиза по имени Ангел, который тянул за тот же самый повод, и вдруг внезапно остановился, когда мул застрял в глине. Ангел повернулся к мулу, пробормотал ругательство и затем сразу же обошел животное сзади, угостив его хорошим пинком сапога прямо под хвост. Мул немедленно пересмотрел свое решение — отсидеться в глине — и с трудом начал подниматься на ноги, качаясь под тяжестью тяжеленного деревянного ящика на спине. Ящик был покрыт брезентом, и ветер яростно рвал это покрытие. Мул время от времени терял равновесие, но затем, в какой-то момент твердо стал на ноги и побрел по грязи, пока Ангел нахлестывал его сзади плетью.

Эл-Фелиз бросил по-испански:

— Не насилуй животных. Они не могут идти быстрее, чем люди.

— Но люди идут очень медленно, — ответил Ангел.

— Слишком медленно — для чего? До вторника доберемся...

— Тогда я не дотяну до вторника, — свирепо огрызнулся Ангел.

Глава 16

Корабль оказался слишком мал.

Люк Костигэн плохо представлял себе план судна, но знал наверняка: по какому бы проходу он ни пошел, какой бы лестницей ни воспользовался, обязательно наткнется на людей Джейсона Тренча, приткнувшихся кто где на корточках и с ружьями на коленях. Они с Самантой осторожно сделали небольшой круг и снова вернулись на то место, где он внезапно напал на Бенни Праджера и перекинул его через борт судна. По обе его стороны наверх уходили веревочные лестницы, и Люк предположил, что все они ведут на мостик, где ему решительно не хотелось оказаться. Даже просто двигаться здесь, по главной палубе, было крайне опасно: слишком уж много открытых мест, а белокурые волосы Саманты очень бросались в глаза даже при неярком свете звезд.

Ему хотелось бы знать, где находится каюта капитана, — вряд ли, по его мнению, она располагалась на главной палубе. Пока Люк осторожно продвигался к корме от того предмета, который был похож на какую-то палубную надстройку, он увидел сходный трап и лестницу, ведущую вниз. Люк остановился на верхней ступеньке, прислушивался секунд десять или пятнадцать. Однако голосов не услышал и затем, нежно потянув Саманту за руку, повел ее вниз. Но пришлось остановиться на середине лестницы, потому что Костигэн понял: ступеньки вели в машинное отделение, а раз так, подумал он, там, внизу, должны быть тоже люди Джейсона и, возможно, еще некоторые судовые механики. Ему было слышно, как шумно работают двигатели. С того места, где они остановились, Люк отчетливо видел дальний конец водонепроницаемой переборки, где вплотную к ней стояли скамейка и бак с машинным маслом. Мужчина с ружьем прислонился к баку. Люк плотно накрыл ладонью руку Саманты, чтобы задержать ее на месте, а затем крадучись они вновь поднялись по лестнице на главную палубу; и, уже проскользнув к левому борту, за вентиляционную трубу машинного отделения, оба услышали приближающиеся голоса с правого борта. Голоса проплыли мимо и растворились в ночи.