Часовые свободы - [88]

— Но утром...

— Утром будет слишком поздно.

— Взгляни...

— На что?

— Взгляни, мы... взгляни — если ключи здесь наверху, то нам и тревожиться не о чем.

— А что, если их там нет? — обеспокоенно спросил Люк.

* * *

Бенни Праджер стоял на главной палубе, спиной к поручням, и смотрел на рулевую рубку, где Джейсон и Алекс готовились к отплытию. За ним, внизу, мягко покачивалась на волнах «Крис-Крафт». Над ним и вокруг царила флоридская ночь; усыпанное звездами небо, благоухающий воздух.

Он втянул в себя глоток этого пьянящего аромата и вдруг почувствовал, как чья-то рука крепко и безжалостно обвилась вокруг его горла и потащила в тень к передней вентиляционной трубе. Бенни попытался освободиться — вцепился пальцами в руку, стараясь ослабить хватку, открыл рот, задыхаясь. Он чувствовал, как все поплыло перед глазами, легкие вот-вот готовы были разорваться; руки тащили его к ограждению, затем стали поднимать в воздух; глаза его вылезли из орбит, он судорожно вцепился в туго натянутую якорную цепь, которая накручивалась на лебедку. Джейсон, пожалуйста, помоги!.. — мысленно молил он. Звезды, где же вы?.. Какая черная ночь! — это были его последние мысли.

* * *

Гарри Варне стоял на конце мола и наблюдал, как вдали корабль ложится на курс.

Что-то беспокоило его.

Сперва он думал, что причина тому — сам факт, что Джейсон Тренч, которому он безоговорочно верил и не раз на деле доказывал свою преданность и лояльность, отбыл, даже не попрощавшись с ним. Ну, что еще ждать от белого? Думал он и сразу же отбросил эту мысль, не позволив ей развиться дальше. Для него подобное не было неожиданным и, пожалуй, даже не главным. Причина, из-за которой он участвовал в экспедиции, состояла не в том, что Гарри всерьез поверил во весь этот треп о братстве белых и цветных. Гарри поверил в свободный и единый мир, избавившийся, наконец, от нависшей над ним угрозы коммунизма, равно как и от угрозы ядерного уничтожения, страшной тенью нависшей над всем человечеством. Поэтому теперь он никак не хотел ставить Джейсону в вину его забывчивость. Да и, кроме того, не исключалось и такое — сам тот факт, что Джейсон белый, мог и не иметь никакого отношения к его нежеланию — терять время на то, чтобы попрощаться. Мысли Джейсона занимали куда более важные вещи, нежели желание сказать «прощай» одному из членов своей группы.

И все же Гарри доставило бы удовольствие сказать: «Удачи тебе, Джейсон!» И еще обратиться к нему на прощанье со словами: «Сделай это, Джейз! Отправляйся туда, чтобы стереть этих комми с лица земли! Избавь нас от них, Джейз! Отведи нависшую над всеми опасность. Сделай это, друг!»

С какой бы радостью он пожал руку Джейза и сказал бы ему все это!

Ну, а может быть, Джейз был все-таки зол на Гарри за то, что он позволил сбежать Костигэну и его бабе? Однако Тренч не выглядел особенно огорченным, даже когда их так и не удалось найти. Джейсон, казалось, просто-напросто махнул на них рукой.

И вот тут Гарри вдруг понял, что беспокоит его в самом деле: он вспомнил, что Костигэн и его женщина еще были в малярной, когда у Клайда развязался язык и им стало доподлинно известно о планах Джейсона Тренча, а теперь Костигэн с его бабой остались на свободе и уже наверняка выбрались из города. И это тогда, когда Джейсон там, на катере, отплыл туда, где его, возможно, уже поджидают орудия военно-морского флота!

О Боже Всемогущий! — подумал Гарри.

Он, Барнс, должен был еще тогда сказать ему об этом. Должен был предостеречь, а сейчас уже слишком поздно, катер в пути.

И Гарри начал размышлять, почему же он не догадался обо всем вовремя доложить Джейсону?

* * *

Давно забытые чувства и воспоминания нахлынули на Джейсона, пока он стоял подле рулевой рубки на мостике катера, ощущая вкус соли на губах и испытывая щемящую сердце подлинную радость, вернувшись в мыслях в те золотые деньки на борту 832-й, когда не только весь Тихий океан, но и весь мир принадлежали ему и девяти морякам команды, включая его самого. Его обуревало чувство, доселе неведомое ему, чувство своей значимости и сознания того, что его любят и уважают. В университете ему всегда приходилось дожидаться, когда освободятся столики в студенческой столовке, и старшекурсники окликали его «Бой!», словно Джейсон был ниггером. Его старший брат обычно присылал ему одежду, которую сам уже не мог носить, а затем, когда брат пошел в армию в январе 1942 года — сразу после Пёрл-Харбор, — то и вообще прекратил присылать что-либо. Его имя было Калеб, его обычно так и называли — Калеб, и он погиб в Италии несколько лет спустя. К этому времени Джейсон был уже на Тихом океане со своей командой и узнал о смерти старшего брата лишь через два месяца, после того, как тот погиб, да и то только потому, что его известила об этом в своем письме Аннабел. Апекс Уиттен, который был старпомом на 832-й, младший лейтенант из Нью-Хэвена, штат Коннектикут, взглянул на Джейсона, пока тот читал письмо, и затем спросил:

— Что в нем?

— Ничего, — ответил Джейсон, скомкал письмо и выбросил за борт. Той ночью он напился вдрызг смесью грейпфрутового сока с торпедной жидкостью. Клэй Прентис не мог добудиться его даже на следующее утро и подумал, что он мертв, так как глаза его были полуоткрыты и он лежал на спине, словно безжизненный труп.